"Карма вторников" (продолжение).

[UmbrellaAlice]

Название: Карма вторников.
Автор: Bosaya maya
Жанр: джен, кейс
Рейтинг: ну, пусть будет PG-13...
Персонажи: Дин, Сэм.
Саммари: Охота еще никогда не была так сложна и опасна. Одна ночь в маленьком городке меняет все, переворачивая жизнь братьев с ног на голову. Сэм неудержимо стареет с каждым часом, а Дин стремительно молодеет, и, кажется, ничто не способно остановить взбесившееся время.(За саммари спасибо ZANUDA999 - мастеру ангстовых синопсисов ).

Начало - здесь

umbrellaalice.diary.ru/p204175170.htm

СУББОТА

В прогнозе реальности на сегодня значились непроницаемая туманность и сокрушительная дрожь сознания. Мысли были вялы, обрывисты и многослойны. И это не было похоже ни на обморок, ни на привычный вырубон от удара по голове (головой-то он как раз не бился. Или было дело?... Ладно, добавим в прогноз предательскую недостаточность памяти). Ужасно хотелось покоя - то ли от того, что добрые врачи вкололи что-то седативное - зачем, собственно? - то ли от банальной человеческой усталости. Жизнь на колёсах и охота за монстрами обходятся дорого, если тебе уже за пятьдесят.
"Доживу ли я до завтра?" - вопрос дня.
Тишина, которую время от времени нарушал чей-то гулкий кашель, казалась враждебной. Сквозняк из невидимого окна вонял дешёвыми сигаретами, а из коридора несло дезраствором. Лампа под потолком светила слишком ярко. В утешительно-ровном ритме пищали и гудели больничные агрегаты, в которых Сэм так и не научился толком разбираться.
Антураж провинциальной клиники. Но, судя по тяжким вздохам и покашливанию соседа справа, вроде бы не морг. И на том спасибо.
Второй вопрос дня - хотя, на самом деле, вечный ежедневный вопрос - "Куда девался Дин?"

Сэм пошевелил озябшими пальцами ног под одеялом и мутно огляделся. Слева увидел задвинутую шторку умиротворяющего синего цвета и стойку капельницы, справа - больничную кровать с поднятыми бортиками, а на ней - незнакомую живую глыбу, укрытую до мясистого подбородка. Ничего интересного.
Сосед снова заколыхался по-тюленьи, надрывно закашлялся, будто пытаясь выхаркать собственные лёгкие, потом разразился жалобами. На стенания явилась суровая больничная валькирия с брезгливым лицом человека, не видавшего в жизни ни одного светлого дня, поправила ему капельницу и подошла к Сэму, который всё пытался собрать воедино свои расслабленные мысли, чтобы сформулировать оба вопроса, но сегодня в его голове вместо мозгов болтался какой-то кисель, неспособный родить ничего мало-мальски связного.
- Мальчик... Со мной был... Где?
Валькирия снизошла до малоинформативного бурчания:
- А я откуда знаю?
- Но...
- Придёт доктор - всё скажет. И про мальчиков, и про девочек. Отдыхайте пока.
И уковыляла прочь, в холодный кафельный мир.
Разочаровавшись в собственных коммуникативных способностях, Сэм покорно принялся отдыхать. Сквозь наползающую дремоту ему слышался далёкий шум в коридоре, поскрипывание резиновых колёсиков и плач младенца.
"Надо же, как быстро..." - поразился он с усталым удивлением.
Он подумал, что, возможно, когда он окончательно придёт в себя, его уведомят казёнными фразами, что мальчик, который был вместе с ним, пропал неизвестно куда, и это будет означать, что Дин Винчестер завершил свой странный жизненный путь и сгинул в такие бездны изначального небытия, откуда его уже не вытащат ни ангелы, ни демоны, ни лояльно настроенные вампиры, потому что все знают, куда уходят души, но никто не знает, откуда они берутся, кроме, быть может, Бога и Смерти - но второго они уже достали просьбами об одолжениях, а первый и вовсе куда-то запропастился...
Под угасающий аккомпанемент этих неповоротливых сентенций Сэм прикрыл глаза и снова, не удержавшись, соскользнул за край сознания.

Во второй раз его разбудил молодой внимательный врач, сопровождаемый давешней валькирией. Тюленистый Сэмов сосед куда-то исчез - вероятно, всё-таки передислоцировался в морг. Младенца в коридоре тоже не было слышно.
- Как дела, мистер Джонсон? - осведомился врач.
Мучительно пытаясь сообразить, что за страховку подсунул медикам Дин или он сам (на этот момент как раз приходилось одно из белых пятен памяти), Сэм уставился на нагрудный карман его халата с тремя торчащими оттуда разноцветными ручками и неразборчиво вышитым вензелем и, со старательной чёткостью выговаривая слова, словно на конкурсе по орфографии, спросил:
- Что с моим братом?
Доктор вопросительно дёрнул бровью, и валькирия немедленно разрешила его недоумение:
- Говорит, мальчик с ним был. Наверное, один из тех. - Она ткнула пальцем куда-то вверх, и Сэм на мгновение решил, что она имеет в виду Рай, отмёл эту мысль как абсурдную, потом пришёл к выводу, что в его жизни мало что может оказаться достаточно абсурдным, чтобы не существовать в действительности, и слегка встревожился.
- А, из тех, которые...? - Доктор тоже сделал невразумительный жест в направлении Рая и опять повернулся к Сэму. - Не извольте беспокоиться. Все дети в полном порядке. И братец ваш, значит, тоже. Педиатр их уже осмотрел, теперь работает полиция. Вам, кстати, шериф тоже хотел задать пару вопросов насчёт того горящего поля...
- Горящего?
- Ну да. Его, кажется, до сих пор тушат, часа три уже. Сначала думали, огонь и до ферм доберётся, но вроде обошлось... Ну и натворили вы дел, мистер!
Док обезоруживающе улыбнулся, а Сэм почему-то покраснел - как будто ему снова было двенадцать и ему вот-вот должны были устроить разнос за порчу чужого имущества. Хотя в тот раз, когда они с братом сожгли поле на Четвёртое июля, Дин просто сказал: "Чёрт, Сэмми, кажется, мы влипли!", и они свалили оттуда по-тихому, остановили Импалу только через полмили, на заправке, и Дин позвонил куда надо из телефонной будки: "Да, сэр, мы проезжали мимо и увидели дым..." Так что, в конечном счёте, никто ничего не узнал.
- Вы вроде как местный герой, - сообщил доктор, к вящему Сэмову удивлению. - Вы нашли всех этих детишек...
- Или он маньяк, который похитил всех этих детишек, - с неприятной уверенностью возразила валькирия.
- Эдит...
- А что? Как бы он их нашёл, если бы сам и не спрятал? Поле-то за три дня прочесали вдоль и поперёк - и ничего. А этот явился - и сразу все нашлись. И кукуруза полыхает. Подозрительно!
- Согласен, - рассеянно кивнул Сэм. - А зачем же я их отпустил?
- Испугался, наверное.
Сэм нахмурился. Его вялые мысли пришли в беспорядочное движение, но легче от этого не стало.
- Нет, тогда бы я смылся куда-нибудь в Мексику. Да и зачем мне похищать детей? Я совершенно не умею с ними обращаться. И вообще как-то не очень люблю...
- Псих, - категорически заключила Эдит.
- Шериф разберётся, кто псих, а кто нет, - сказал доктор. - Человек только что инфаркт перенёс, не заставляй его нервничать.
- Я и не нервничаю, - покорно ответил Сэм, хотя его никто не спрашивал.
Эдит хмыкнула и отвернулась к окну, но не ушла. "Ты мне чертовски не нравишься, приятель, - говорил весь вид её толстой спины. - И я была бы рада видеть тебя скорее на электрическом стуле, чем в этой уютной кроватке, но что поделаешь!"
Сэм вздохнул. Его всегда огорчало, когда выяснялось, что незнакомцы не испытывают к нему безоговорочной симпатии. Он хотел нравиться всем.
- У меня проблемы, док? - спросил он, и доктор быстро перелистал его тоненькую, в три странички, карту.
- Я был бы рад сказать, что вы будете жить долго и счастливо, мистер Джонсон, но придётся вас огорчить...
Минут пять док разворачивал перед Сэмом его нерадужные перспективы, но тот не особо вслушивался в термины. Его отвлекала мстительная ухмылка валькирии в бледном отражении оконного стекла.

***

Дин цеплялся за брата, как клещ, до последнего отбрыкиваясь от полицейских и шокируя парамедиков не характерными для восьмилетки выражениями - но что он мог поделать против взрослых? Первая "скорая" умчала бессознательного Сэма в неведомые дали, а Дина вместе с остальными детьми забрала вторая машина, чуть припозднившаяся, и в ней он внезапно и крепко уснул, а проснулся уже в другом месте - на уютном диванчике в незнакомой комнате, заботливо укрытый пледом.
Над ним мягко светился абажур торшера, но потолок прятался во мраке. На противоположной стене висели постер с мультяшными Симпсонами и пробковая доска для объявлений, усеянная разноцветными листками. Рядом бормотал телевизор, за дверью шаркали неторопливые шаги, доносились неясные голоса, но в остальном стояла та особая потусторонняя тишина, какая бывает только перед самым рассветом, в четыре-пять утра.
Дин сбросил плед на пол и сел, насторожённо оглядываясь. Неподалёку перед включенным телевизором стояло кресло, в котором внаглую развалился тот самый парень в драных шортах и одном ботинке, который пытался убежать от призрака на кукурузном поле. Нашёлся, значит...
Теперь вместо шортов на нём была больничная пижама в цветочек, а ноги в войлочных тапках он положил на кофейный столик перед собой. Не поворачивая головы, он спросил:
- Выспался, мелюзга?
- Не-а, - ответил Дин сквозь зевок и потёр лицо. Ему хотелось найти зеркало, чтобы узнать, сколько лет ему сегодня. Судя по голосу - не больше шести. Плохо дело.
- Ну и дрыхни дальше, - безразлично посоветовал парень, лениво перещёлкивая каналы. - Они только что увели Элли, а такое трепло, как она, ещё поискать... В общем, до нас очередь дойдёт нескоро.
- Куда увели? Какая очередь?
- На допрос, куда ж ещё. Тут такой шум поднялся, когда мы приехали! Несмотря на то, что ночь. Полиция, врачи, телевидение, служба опеки... Только недавно всё устаканилось, посторонних разогнали, и теперь нас дёргают по одному на задушевные разговоры.
- А мы где?
- В больничке. Пока что. Они вызвали родителей. Хорошо бы поскорее попасть домой, а то мне уже осточертела эта беготня. - Парень широко зевнул и помотал головой. - Не спать, Бретт Хадсон, не спать, сукин ты сын...
- А Сэм? Ты не знаешь, где Сэм?
- Это тот тип, что ли, который нас вытащил? А фиг знает. Тоже где-то тут, наверное. А он тебе кто? Папаша? Отчим? Может, дед? Это он тебе клеймо поставил? Копы очень интересовались этой штукой.
- Нет. Это долгая история. Он хоть живой?
- Я тебе Гугл, что ли? Иди у копов спроси.
Мило побеседовали...
Дин встал, обнаружив себя облачённым в такую же цветастую пижамку, мельком удивился - крепко же он дрых, если не заметил, как его умыли и переодели! - и осторожно выглянул в коридор - длиннющий, со множеством загадочных дверей и поручнями вдоль стен. Метрах в трёх виднелась стойка дежурного поста, но оттуда не доносилось ни звука, а свет в коридоре был по-ночному приглушён. Дин прикинул, что, пожалуй, смог бы мышкой проскочить мимо всех постов и сонных медсестёр, прокрасться по стеночке и обшарить проклятую больницу хоть сверху донизу, чтобы найти своего так некстати приболевшего братца, но появившаяся из-за угла тёмная фигура обломала ему все планы. Он шмыгнул обратно в комнату, с головой нырнул под плед и прикинулся спящим.
Тихонько открылась и закрылась дверь. Незнакомый женский голос шепнул:
- Твоя очередь, Бретт.
- А чё я-то? Вон мелкого допрашивайте, он тоже там был!
- Тише ты, разбудишь!
- Да он не спит, только прикидывается. Эй, шибздик, вылезай!
"Сукин ты сын, Бретт Хадсон", - скрипнул зубами Дин, откинул край пледа и сел. Призвав на помощь все свои драматические таланты, он выразительно пожмурился от света, потёр кулаками глаза, похлопал ресницами с разморенным видом. Потом мастерски скривил разнесчастную сиротскую физиономию, и сердце миловидной пухлой брюнеточки из службы опеки неслышно пало к его ногам. Она перепорхнула на диванчик и заново укутала Дина в плед.
- Спи, детка, спи. Надо отдохнуть как следует. Дяди из полиции скоро найдут твоих папу и маму, и всё будет хорошо.
Дин мысленно пожелал дядям удачи в поисках, кивнул и опять улёгся. Спросил якобы сквозь накатывающую сонную пелену:
- А как там мой брат? У него что-то с сердцем...
Но про Сэма брюнеточка тоже не знала ровным счётом ничего и ещё минут пять щебетала какую-то милую, но бессодержательную чушь, гладя Дина по макушке, пока он и вправду чуть не вырубился. Когда он затих, она увела возмущённого Бретта в коридор и закрыла комнату на ключ, но при наличии канцелярских скрепок замки никогда не были для Дина проблемой.

Ему удалось без происшествий миновать боковой коридор, в котором, скучая, переминались с ноги на ногу несколько человек в униформе полиции штата.
Потом он чуть не попался, замешкавшись у лифта. Двери вдруг раскрылись и выпустили троих энергичных молодых людей, нагруженных съёмочной аппаратурой, но Дин успел незамеченным проскочить на лестницу, пока всполошившиеся полицейские разбирались с пришельцами.
На холодной и пустой лестничной площадке он перевёл дух и стал быстро спускаться, по слогам читая указатели на стенах. Смысл слов "администрация" и "оперблок" ускользнул от него, а "рентгенодиагностику" он и вовсе не осилил дальше первых трёх букв, но за "отделение интенсивной терапии" как-то инстинктивно зацепился - всплыло из памяти. Внутренний голос уверенно сказал: "Тебе сюда", и Дин подчинился.
Дверь распахнулась ему навстречу так же неожиданно, как и лифт, - видимо, ночь сегодня выдалась особенная, щедрая на неприятные сюрпризы, - и он отскочил, извернулся, собираясь спрятаться за створкой, но его всё же заметили и сцапали за шиворот. Пришлось, нацепив невиннейшую мину, обернуться.
Это была незнакомая красавица-медсестра. В правой руке она сжимала воротник Диновой пижамы, а в левой - зажигалку и тонкую дамскую сигарету. Она не выглядела удивлённой.
- Ты что здесь делаешь? Из детского сбежал? Марш назад! Что у вас, сопляков, за привычка бродить по ночам?
- Пустите, мне нужно к брату! - заныл Дин. Ему уже представлялось с отчаянной ясностью, как медсестричка сдаёт его прямиком в лапы ФБР, опеки или ещё какой-нибудь компетентной организации, приговаривая: "Не спускайте глаз с этого уголовника!", и он навеки исчезает в бюрократической преисподней, в бесчисленных учреждениях и кабинетах, где незнакомые, не имеющие к нему никакого отношения люди долго и нудно выясняют, кто он такой, откуда взялся и что с ним делать, где запросы, рапорты и докладные записки незримо путешествуют между письменными столами и электронными почтовыми ящиками, и на это уходят все оставшиеся ему часы и дни, и в конце концов он истаивает от проклятия прямо на каком-нибудь казённом стуле, где его посадили и забыли торопливые конторские тётки, а тем временем точно так же истаивающий Сэм мечется в поисках, теряя драгоценное время. Или гонит Детку обратно на север, чтобы в одиночку снять проклятие. Или, плюнув на всё, преспокойно умирает себе прямо здесь, на прохладных больничных простынях. Если уже не...
Дин и сам не заметил, как горячие злые капли брызнули из глаз. Он быстро вытер лицо рукавом пижамы, но дурацкие слёзы текли водопадом, застилая и без того тусклый мир, и с этим ничего нельзя было поделать. Медсестричка нерешительно выпустила его воротник и переместила ладонь на вздрагивающее плечо.
- Ну перестань. Такой большой мальчик, а ревёшь... Ну пойдём, поищем твоего брата. Я уверена, с ним всё хорошо... Как его зовут?
- Брайан Джонсон, - ответил Дин ясным голосом, всхлипнул в последний раз и широко улыбнулся. - А вас?

Он изо всех сил старался казаться очаровательнейшим малышом - чтобы, когда его побег будет обнаружен и заголосит громкая связь, его проводница заколебалась хоть на одну спасительную секунду. До палат реанимации было полторы минуты ходу, но к концу пути он уже знал, что медсестричку зовут Джулия, что она работает в соседнем отделении, родильном, и что она не медсестра, а акушерка ("Это такие люди, которые встречают деток, когда они только-только появляются на свет... Как? Подрастёшь - узнаешь..."), а Джулия знала, что его зовут Джуд ("Ага, мамочка была без ума от Битлов..."), что он угодил сюда после автомобильной аварии ("Но всё уже в порядке, меня обещали выписать утром...") и что, кроме брата, у него никого больше нет.
- Кто же тебя утром заберёт? - встревожилась она. Дин запоздало понял, что в развесистой лапше, которой он её угощал, мелькнула опасная правда, и прикусил язык. К счастью, они уже пришли, и Джулия отвлеклась.
Она заглянула в обширную тихую палату, в которой была занята только одна койка из шести, обернулась к Дину и сказала:
- В жизни не поверю, что вы братья.
- Сводные! - выпалил Дин и, оттеснив её, кинулся к этой единственной занятой койке.
Джулия пожала плечом, предупредила, что вернётся через пару минут, и пошла обратно. Ей всё ещё невыносимо хотелось курить.

Сэм смотрел сонно и хмуро - сперва Дин даже испугался, что брат его не узнаёт, - и выглядел таким бесконечно усталым, что хотелось извиниться, отойти на цыпочках, задёрнуть синюю шторку и оставить его в покое. Дин и оставил бы, хотя бы до утра, но, как слишком часто бывало в их жизни, время поджимало, на хвосте висели любопытные копы и проклятие, громкая связь готова была взорваться извещением о пропаже, и об отдыхе оставалось только мечтать.
- Дин? - наконец сказал Сэм, и его лицо, неопрятно заросшее щетиной масти "соль с перцем", озарилось мягкой улыбкой. - Да, скорей всего, ты Дин. Больше некому. Ты в порядке?
Дин вздохнул с облегчением и жалостью.
- Я-то да, а вот ты какой-то варёный. Чем тебя накачали?
- Понятия не имею. Тут был какой-то добрый доктор, который сказал, что я герой, и злющая сестра, которая сказала, что я маньяк. Думаю, она мне чего-то в капельницу добавила, сволочь...
- Сэм, кажется, у тебя эта, как её... паранойя. И старческий маразм.
- ...Знаю я этих врачей - одно лечат, другое калечат. Думают, они тут самые умные. Мне вообще сказали, что скоро помру, но это я и без них знаю. Лежу вот, размышляю о былом.
- Нашёл время.
- Да знаю, знаю. Как обычно - пора рвать когти и всё такое. Сейчас, только шмотки свои найду...
Он медленно, с тяжёлым вздохом спустил ноги с кровати и принялся так же медленно сдирать с плеча манжету тонометра. Дин тем временем успел откопать в каком-то комоде его вещи, сгрузить их на кровать, не без затруднений открыть окно и, высунув голову наружу, провести беглую рекогносцировку местности.
- Хорошие новости, Сэмми! Во-первых, на улице прекрасная погода. А во-вторых, здесь есть карниз и козырёк, и, возможно, мы не убьёмся, прыгая в кусты со второго этажа...

***

На этом хорошие новости не закончились. "Должно же нам повезти ещё хотя бы раз на этой неделе. А сегодня суббота - самый везучий день!" - объяснил Дин, когда обнаружил ключи в замке зажигания самого неприметного седанчика на больничной парковке.
С пепелища, проевшего громадную бахромчатую дыру в зелени кукурузного поля, разъезжались последние пожарные и полицейские машины, и никто не остановил старика и мальчишку, которые спокойно катили мимо на угнанном седане.
- Сэмми, мы опять сожгли поле! - с непонятной гордостью сообщил Дин, тоже, видимо, припомнивший Четвёртое июля. - Давай почаще это делать?
Сэм ужаснулся, но промолчал.
Обогнув поле по широкой дуге, они нашли Импалу целой и невредимой - разве что слегка загаженной воронами - на одной из объездных грунтовок. Огонь до неё не добрался, а копам просто не пришло в голову её искать.
Порывшись в багажнике, Сэм выдал брату одежду по размеру, посадил на заднее сиденье и велел переодеваться на ходу, а сам сел за руль и рванул с места так, словно за ним гнались все гончие Ада и Люцифер собственной персоной. От этого манёвра Дин с лихим воплем кувырнулся в просвет между сидениями, но благополучно выбрался. Когда Импала выруливала на федеральную трассу, он философски изрёк: "Прощай, попкорн!", высунулся в окно почти по пояс (у Сэма, глянувшего в зеркало, чуть снова не остановилось сердце) и на прощание помахал рукой дымящейся кукурузе.

***

Это был долгий день.
Дин терял последние остатки взрослого благоразумия с каждым часом и каждой милей. К полудню Сэм понял, что милые детские шалости выглядят милыми только со стороны и Джон Винчестер на самом деле был самым терпеливым человеком в мире, а к вечеру сам стал чувствовать себя Джоном Винчестером в наитерпеливейшей ипостаси.
- Дин, не прыгай, ты же крышу башкой проломишь!
- Дин, не лезь, всё равно я тебя за руль не пущу!
- Не крути эту ручку! И вот это не дёргай!
- Молодец, Дин. Ты сломал радио. Останешься без "Металлики"... Да брось, чувак, не надо плакать!
- Я сказал, сиди сзади! Мало ли, вдруг нас всё-таки ищут? И вообще, тебе нельзя ехать впереди без детского кресла. Да и сзади тоже, по большому счёту... Сам зануда!
- Опять в кусты? Мы же только что останавливались! Может, всё-таки доедем до заправки?.. Окей, я понял...
- Дин, я понимаю, что ты в восторге от всего живого, что не пытается тебя сожрать, но это уже двухтысячная корова, мимо которой мы проезжаем. Мы можем миновать хоть одно пастбище без твоего вопля "Смотри, Сэм, корова!"? На всякий случай - лошади, овцы, ослы, верблюды и страусы меня тоже не особенно интересуют. Не надо каждый раз орать мне в ухо "Смотри!" Вот если увидишь дракона или, на худой конец, вендиго - тогда другое дело...
- Оставайся в машине, я сам принесу еду. Я сказал, оста... А, ладно...
- Хотеть ты можешь всё, что угодно, но есть будешь нормальную пищу. "М&М's" - это не еда... Почему? Потому что я так сказал!
- Что значит "укачало"? Если бы ты не выпросил тот хот-дог, никого бы не укачало... Ладно, тут я сам дурак. Поддался. Но больше никаких хот-догов!
- Дин, не высовывайся в окно! Ну и что, что собака? Она чужая, и ей разрешили!..
- Господи, Дин, это всего лишь оса, она немного покрутится по салону и улетит... Да, заблудилась... Нет, не укусит, если ты не будешь её доставать... Дин!.. У тебя же нет аллергии на ос, правда? Кстати, что мы обычно делаем в таких случаях?.. А реветь-то зачем?
- Дин, оставь в покое пепельницу. И солдатика. Это же реликвия! Осторожно!.. Всё, улетел. Поздравляю. Надо было хоть окно закрыть, прежде чем играть... Боже, ну хватит хныкать!
- Дин, если ты ещё хоть раз попытаешься перелезть на переднее сиденье, я не знаю, что я с тобой сделаю. В предыдущие три раза мне прилетело пяткой в ухо, и я не хочу выяснять, прилетит ли в четвёртый... Чёрт! Больно же!.. Всё, вали назад. Будешь там сидеть до самого Мэна. Ты наказан. Да, потому что я так сказал!
- Дин, заплетать мне косички, когда я веду машину - это очень, очень плохая идея! Хорошо, что заплетать особо нечего... Да? А по ощущениям - уже нечего...
- Господи... То есть... Кастиэль, мать твою, ангел Господень, сделай так, чтобы он утихомирился наконец! Очень тебя прошу!..
- Нет, Дин, кофе я тебе не куплю. По двум причинам. Во-первых, дети не пьют кофе. Во-вторых, ты и так гиперактивный. Если ещё и накофеинишься, у меня случится ещё один инфаркт...
- М-да, кажется, колу тоже пить не стоило. Когда ж ты уснёшь-то уже?..
- Слава богу, мотель! Весёлый выдался денёк... Дин?
Сэм не сразу понял, что на заднем сиденьи уже минут пять царит долгожданная тишина. Он обернулся, ещё не веря своему счастью и небеспричинно подозревая засаду в виде, например, фонтана газировки в физиономию или, если братец в великодушном настроении, всего лишь щелбана в лоб. Но Дин мирно дрых, свернувшись клубком и вцепившись в глухо булькающую бутылку колы. Наскоро вознеся молитву неведомым богам, ответственным за беспробудный детский сон, Сэм неслышно выбрался из машины - только бы не хлопнуть дверцей! - тенью метнулся на ресепшен, вернулся с ключами от номера и аккуратно, стараясь дышать потише и в сторону, поднял брата на руки. Он чувствовал себя самым старым и самым грустным в мире сапёром.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

В шесть утра его разбудили - последовательно: внезапный грохот, стук в стену, жалкие всхлипывания, которые становились всё громче и горестнее, крещендо заливистых, выворачивающих душу рыданий, и - фортиссимо! - бурные ругательства застеночного соседа, обещающего немедленно заглянуть в гости и восстановить тишину, если Сэм не утихомирит своего ублюдка самостоятельно.
К слову, ублюдка в поле зрения не наблюдалось.
С тяжким вздохом Сэм сполз с кровати, обошёл кругом кровать брата и нашёл его сидящим на полу, в одеяльном коконе, и баюкающим ушибленный локоть. Дин поднял затуманенные глаза и мужественно подавил рыдания - что далось ему с заметным трудом. Пару секунд Сэм колебался, стоит ли навязывать своему суровому братцу терапевтические обнимашки - вчера, когда он перетаскивал его в номер, Дин отбрыкивался спросонку и ворчал что-то про "телячьи нежности", - но тут Дин сам протянул к нему руки, и все сомнения разрешились.
- Что случилось? - ласково спросил Сэм, моментально простив мелкому засранцу все прошлые, нынешние и грядущие неприятности. Сидеть так, согнувшись в три погибели, было ужасно неудобно, ныла шея, стиснутая маленькими тёплыми руками, и футболка насквозь промокла на плече, там, где Дин вытер об неё сопливый нос, но ради смутной дрожи, звенящей где-то в глубине сердца, стоило потерпеть.
Шмыгая носом, Дин пожаловался в испачканное плечо:
- Сон был страшный. И я упал. Вот тут болит. - Отпустив Сэмову шею, он ткнул пальцем в пострадавший локоть и потребовал: - Поцелуй.
Сэм послушно поцеловал.
- Прошло?
- Ага. Можно я мультики посмотрю?
- Дин, сейчас шесть утра.
- И что?
- Все спят. Слышал, как дядя в стенку стучал?
- А я не хочу спать. Я буду тихо сидеть.
- Честно?
- Честно-честно!
- Н-ну... Ладно.
- Ура!!!
- Ты же сказал, будет тихо!
- Ой...
Притихший было сосед снова замолотил в стену, разозлившись больше не на шум, а на то, что его так упорно игнорируют. Его продолжали игнорировать и дальше.
Дин, у которого сна не осталось ни в одном глазу, завладел пультом от телевизора. В этот ранний час показывали только "Черепашек-ниндзя" восемьдесят седьмого года, но его, любителя раритетных тачек и антикварной порнухи, это вполне устроило. Он наскоро соорудил себе на кровати Бэт-пещеру из подушки и одеяла, забрался в неё и, казалось бы, успокоился, а Сэм стянул изгвазданную футболку, бросил в угол и завалился подремать на полчасика, ещё не осознавая, что совершает стратегическую ошибку.

***

Он проснулся ровно в десять утра, с лёгкой головой, в благословенной тишине и согласии с миром. В кои-то веки ничего не болело - даже спина и колени, - и не мучили кошмары. По разворошенной постели скакали жизнерадостные солнечные зайчики. День обещал быть погожим.
Сэм улыбнулся. Он улыбался, заправляя постель, умываясь и исследуя в зеркале свежую седину, с неторопливой методичностью выполняя все утренние ритуалы, стараясь ничего не забыть, но чувствуя, что всё равно что-то упускает. Выбрал чистую футболку и рубашку в сумке под кроватью. Его немного смутило, что кроватей в его номере было две и сумок - тоже две и в расстёгнутой второй виднелись шмотки каких-то непривычных расцветок и размеров, но он решил пока что не задумываться над этим - слишком хорошо начинался день.
Он поставил чайник, насыпал в кружку растворимый кофе. Включил телевизор и увидел группу фигуристых девиц, скачущих по заэкранью с преувеличенной физкультурной бодростью. Подумал, что надо бы тоже заняться какой-нибудь необременительной йогой. Смутно припомнил, что чем-то таким и занимался совсем недавно и даже, прости господи, вёл занятия в каком-то медицинском центре. Правда, недолго... А какого чёрта ему понадобилось в медицинском центре? И что это был за небритый мужик, с которым он там работал?..
Память вернулась так внезапно, что он физически ощутил смысл выражения "накатили воспоминания". Это смахивало на норовистый калифорнийский прибой, бодающий сёрферов под коленки. Не удержавшись на ногах, он плюхнулся на край своей кровати и уставился на соседнюю. Подушка там валялась в изножье, измятая выемками от маленьких острых локтей, а одеяло одной своей половиной свесилось до пола - словно того, кто под ним лежал, осенила какая-то внезапная идея и он покинул своё логово, просто скатившись с кровати, как с ледяной горки.
Память услужливо подсказала, что Дину сейчас года четыре и, если его нет в номере, это не к добру. Всколыхнулась приливная волна старой доброй паники, слегка ослабевшая от частых визитов в потрёпанное Сэмово сердце, но всё же не совсем растерявшая свою разрушительную силу.
- Ё-моё, - жалко проговорил Сэм. Вспомнил, что это чужое словечко, не его. Но по смыслу вполне подходило. - Опять... Господи, за что?

За четверть часа он успел дважды обежать мотель кругом, измучить расспросами администратора и троих постояльцев, которые имели неосторожность попасться ему на глаза, пересечь оживлённое шоссе, воображая маленького бледного мальчика, сбитого грузовиком и брошенного умирать в придорожных кустах, никого в тех кустах не обнаружить, представить миллион иных фатальных возможностей (тут пригодились воспоминания о веренице вторников, когда он сбился со счёта братовых смертей, только теперь с поправкой на малолетство), проклясть все на свете вторники, на какой бы день недели они ни приходились, воскресить все свои отступившие было хвори - от изжоги до стенокардии - и напрочь забыть о том, как славно, как воскресно начинался день меньше часа назад.
- Ладно. Это не такой уж и большой город, кто-нибудь обязательно заметит бесхозного ребёнка. Он не пропадёт... Чёрт, да в таких городах дети всегда и пропадают! - тосковал он, стоя перед мотелем и затравленно озираясь.
Вокруг начала собираться неизбежная толпа сочувствующих.
- Что случилось?
- Дедуля пацана потерял.
- А родители куда смотрели?
- Нет никаких родителей.
- Какое свинство - вешать своё потомство на шею пожилому человеку! Сбагрили - и адьёс! Как будто ему под силу одному управиться с ребёнком! Неудивительно...
- А вы в полицию уже сообщили? Да вы что! Сразу надо! Новости, что ли, не смотрите?!
- Милочка, ну что ж вы так человека пугаете? Может, пацан ещё и сам найдётся!
- Найдётся, конечно, куда он денется.
- Будто вы не знаете, куда пропавшие дети деваются, и где их потом находят, и в каком виде!
- Мне ли не знать, мэм? Я в морге работаю...
Сэм окинул человека из морга безумным взглядом и собрался было хлопнуться в неизбежный обморок, когда какая-то решительная девушка, просочившись сквозь ряды сограждан, доложила:
- В двух кварталах отсюда свора спиногрызов на детской площадке предаётся безобразиям. Посмотрите, может, ваш тоже там.

Дин не просто был там и предавался безобразиям. Похоже, он безобразия возглавлял.
Обмотанный Сэмовым ремнём поверх Сэмовой же рубашки, висящей на нём, как нелепое клетчатое кимоно, вооружённый парой вилок с мотельной кухни и штакетиной от чужого забора, он с полководческой осанкой стоял на краю площадки и руководил четвёркой чёрненьких чумазеньких чертенят, пытающихся поднять крышку канализационного люка. Чертенята пыхтели. Дин подбадривал. Крышка не поддавалась. Со скамеечки поодаль на бесплодные усилия благодушно взирали две мамы и бабушка.
Разъярённый и запыхавшийся Сэм был немедленно схвачен за руку и по всей форме представлен команде - Рафаэлю, Микеланджело, Леонардо и Донателло.
- А это, парни, мой брат Сэм, - завершил Дин церемонию знакомства и снова воззрился себе под ноги, на непокорную крышку. - У нас проблемы, Сэмми. Нам не попасть домой...
Умом Сэм понимал, что сейчас логично было бы перекинуть паршивца через коленку и отшлёпать, но Дин созерцал люк с такой искренней печалью на просветлённом лице, что правильная, взрослая реальность вдруг показалась Сэму унылой до оскомины и совершенно ненастоящей. Всё было так просто и так сложно в игрушечном мире четырёхлеток. Рафаэль и Микеланджело оказались смуглыми близнецами, Леонардо - чернокожим очкариком, а Донателло - маленькой рыжей девочкой, которая смерила Сэма почтительным взглядом и благоговейно произнесла:
- Годзилла...
Сэм нервно взглянул на часы - если он не хотел рассыпаться в прах в потоке времени, как нацист из "Индианы Джонса", которому глупая баба подсунула не тот Грааль, стоило поторопиться с завтраком и отъездом. С неловкой, извиняющейся улыбкой он потянул прочь своего братца-сэнсея, получил штакетиной по голени и моментально сменил милость на гнев. Пожалуй, впервые за последнее время его обрадовала мысль о том, что старшего брата можно спокойно - хоть и не безнаказанно - сунуть под мышку и унести.

***

Завтракали в закусочной. Сэму досталась горсть таблеток, а Дину, в качестве извинения за позорное путешествие под мышкой - стопка пухлых ароматных блинчиков и шоколадный коктейль. Блинчики он раздербанил в клочья, утопил в двух сиропах и есть не стал, а коктейль наполовину выпил, наполовину разлил по столу, заигравшись с соломинкой. Сэм только вздохнул - в стотысячный за утро раз, - оставил подоспевшей на помощь официантке щедрые чаевые и сказал:
- Поехали, что ли...
И снова помчались смазанные мили. Сэм гнал так быстро, как позволяло обострившееся чувство самосохранения, щурясь на встречные знаки и указатели. Дин на заднем сиденьи возился с дорожными картами и хранил пасмурное молчание - всё ещё не мог забыть обиду. Потом задремал и проснулся вскоре после полудня двухлетним несмышлёнышем.
- Придётся памперсы закупать, - удручённо заметил Сэм, когда остановился на заправке и обнаружил метаморфозу. - А я так надеялся, что до этого не дойдёт...
Дин посмотрел на него снизу вверх, доверчиво, ясноглазо, и сказал:
- Папа!

Этого ребёнка Сэм не знал. Он не помнил Дина таким, и для него это был просто странный маленький незнакомец, который норовил оборвать пуговицы на его рубашке и за которого он теперь отвечал. Он скучал по Дину прежнему, тому, кто сейчас сочувственно похлопал бы его по плечу, обозвал старой калошей и сел за руль, смилостивившись над его артритом, гипертонией и подступающей катарактой.
Дину теперешнему до букета его несчастий не было никакого дела. Он увлечённо крутил ручки стеклоподъёмников, жевал собственные пальцы и произносил "Сэм-Сэм-Сэм" на все возможные, одинаково невнятные лады. Кажется, у него врастали обратно зубы.
Сэм кое-как сумел втолковать, что он ему не папа, но понятие "брат" осталось для Дина непостижимым. Как и многое другое, о чём Сэм пытался разговаривать. Он неожиданно соскучился по общению и теперь, когда Дин перешёл на птичий язык, с грустью и досадой вспоминал, как вчера Динова болтливость доводила его до белого каления.

Вечером, достигнув границы Пенсильвании, он вдруг понял, что не знает названия того городка, где их прокляли - помнил только полуистлевший щит на въезде в ненавистный Гнусвилль-Пердунтаун. Оставалось надеяться на интуицию и зрительную память. Ни той, ни другой Сэм не доверял.
К тому же Дин изорвал их единственную карту штата Мэн и сейчас спал на обрывках, храпя громко, как взрослый. Веснушчатая кукольная прелесть, само очарование - разумеется, пока спит.
- Что ж, летим по приборам, - сказал Сэм и зевнул. Мимо скользнула яркая вывеска, оповещающая, что через полмили очередной придорожный клоповник готов заключить усталых путников в свои тоскливые, пахнущие сыростью объятия, но он решил ехать всю ночь, не останавливаясь. Они и так потеряли много времени.

ПОНЕДЕЛЬНИК

Он давно привык не спать по ночам и знал, что самое трудное - перетерпеть приступ сонливости между полуночью и часом ночи. Потом, видимо, Песочному человеку надоедало впустую тратить свою волшебную пыль, и он отступался от упрямца. Ночь обретала особенные, бодрящие краски.
На этот раз Сэм пережидал роковой час на обочине - чтобы ненароком не угробить себя, брата и Детку, если всё-таки отключится за рулём, - и, борясь с соблазном всего на пять минут опустить отяжелевший затылок на гостеприимный изгиб дверцы, глазел на спящего Дина. Ему хотелось выяснить, как именно тот теряет свои годы - происходит ли это мгновенно или занимает какое-то видимое глазу время, уменьшается ли тело целиком или по частям, и так далее. Собственных превращений он не замечал и узнавал о них, только увидев изменения в зеркале или находя в своём несчастном организме новый очаг дискомфорта, поэтому его одолевало исследовательское любопытство.
Долгое время ничего не происходило. Сэм таращил глаза с упорством кошки, застывшей у мышиной норы, но потом сдался и вышел поразмяться на придорожной травке. Осторожно похрустел суставами, вздрогнул от новой боли (здравствуй, восьмое левое ребро, неужели я и тебя когда-то ломал?), поёжился от свежего ночного ветерка и, сам себя презирая, юркнул обратно в машину, в тёплую виниловую впадину, выдавленную его телом на водительском месте. Подумал, что давно не проводил на этом месте так много времени, а о тех временах, когда проводил, вспоминать не хотелось. Обернулся.
Уютно зарывшись в разноцветные клочья карт и чересчур просторные одёжки, приняв неудобную, но почему-то любимую младенцами позу - кверху задницей, подогнув под себя конечности и вывернув набок головку, - на заднем сиденьи сопело человеческое существо примерно шести месяцев от роду. С минуту Сэм созерцал его с хмурым разочарованием (упустил-таки момент!) и гадал, выглядел ли он сам в свои полгода таким хомячком, а потом спохватился, завёл машину и рванул с места в карьер.

Когда на рассвете Импала остановилась на дозаправку на окраине Конкорда и Дин зашевелился в своём тряпично-бумажном гнезде, выяснилось, что ему позарез нужна молочная смесь и прочие младенческие причиндалы, которыми Сэм по неопытности не озаботился, а самому Сэму нужны очки, новый позвоночник и маска из чулка, чтобы ограбить местную аптеку, - так он жаждал обезболивающих.
Дин орал оглушительно, с надрывом - что, вероятно, на языке грудничков означало "Дай пожрать, садист!". Сэм изнемогал. Ему казалось, что скоро они перебудят весь городок, кружа по медленно оживающим улицам. Утро выдалось серым, усталым, истинно понедельничным, и ранние прохожие выглядели как принудительно воскрешённые мертвецы.
Круглосуточная аптека всё-таки отыскалась спустя час кружения. К тому времени Дин охрип от воплей, а у Сэма предостерегающе звенело в ушах, предметы перед глазами двоились и троились (ехать по зыбким размножающимся улицам было не так-то просто) и в носоглотке ощущался отдалённый железистый привкус - он понятия не имел, с какой хворью это может быть связано, но утешал себя тем, что от этого не умирают, раз он до сих пор на ногах. Вообще же он чувствовал себя настолько напичканным всяческими болезнями, что не пытался даже предполагать, какая из них его доконает.
Девушка-провизор, окинув младенца в его объятиях цепким взором бывалой няньки, тут же выставила на прилавок сухую молочную бурду - на всякий случай гипоаллергенную. Сэм рассыпался в облегчённых благодарностях - он только сейчас вспомнил о том, что бурда бывает разная и то, что с аппетитом наворачивают человеческие детёныши в годовалом возрасте, может не подойти шестимесячному.
- Рано радуетесь, - веско сказала девушка. - Держу пари, вы понятия не имеете, что с ней делать.
- Как вы угадали?
- По выражению лица, когда вы начали читать инструкцию.
- Вообще-то мне нечасто доводилось сталкиваться с младенцами, всего один раз, да и то брат помогал.
- Всё с вами ясно, - вздохнула девушка, и за её красноречивым вздохом протянулся шлейф изысканного яда. - Бедный парень, не повезло тебе с дедушкой...
Сэм пробежал глазами инструкцию на банке, с тоской прикидывая, сколько ещё времени они потеряют, если придётся снять номер в мотеле, чтобы прокипятить бутылочку, остудить её, развести смесь, накормить... Как же легка была жизнь, когда этот пухлый гомункул был шестифутового роста и питался бургерами и пивом! Но, чёрт возьми, если он, Сэм Винчестер, способен остановить Апокалипсис, загнать Люцифера обратно в Клетку и почти закрыть Врата Ада, с детской кормёжкой он тоже как-нибудь справится.
- Вам лучше поторопиться, - добавила девушка, заглянув в Диновы голодные глаза. Тот, почуяв женское внимание, временно забыл о потребностях желудка и расплылся в беззубой улыбке.
- Окей, - сказал Сэм. - А мне, пожалуйста, побольше тайленола...

***

- Кажется, тётка на ресепшене думает, что я тебя украл из коляски на улице. Наверное, сейчас звонит в полицию и просит арестовать подозрительного типа с ребёнком из номера двадцать шесть. Так что давай не будем тут задерживаться, договорились? Тем более что и вода уже вскипела... - Сэм ополоснул кипятком пузатую пластиковую бутылочку, разрисованную мишками и бабочками, ошпарился, уронил бутылочку в мойку, выругался и замер в сомнениях, стоит ли всё же считать проклятую посудину простерилизованной. Дин, наблюдающий за процессом с кровати, ловко перекатился на живот, изогнул губы трагической ижицей и приготовился снова разреветься.
- Так, братишка, спокойно, нам не нужны неприятности с соседями! - предупредил Сэм.
Поминутно сверяясь с инструкцией, он развёл смесь, добросовестно оросил левое запястье мутной жидкостью с крупинками нерастворившегося порошка - эту процедуру он подглядел в каком-то фильме - и, присев на кровать, протянул бутылку брату.
- Давай так - ты быстренько выпиваешь эту дрянь и мы едем дальше, а я, когда мы вернёмся в свой нормальный возраст, не напоминаю, как менял тебе пелёнки.
Дин ответил презрительным "пф-ф", явно подразумевая "Нашёл чем пугать!", набрал полный рот смеси и, озадаченно поморгав, фонтаном выплюнул её брату в лицо.
- Да ты издеваешься?! - взорвался Сэм, вскакивая. Потом облизнул губы - на вкус смесь напоминала мокрый и отвратительно тёплый картон, - задумался и понимающе спросил:
- Что, пивка налить?

***

Каждый подозрительный городишко он проползал на черепашьей скорости, изо всех сил вглядываясь в мутные, расплывчатые, искажённые катарактой заборы и крыши домов (достаточно ли перекошены и облуплены?), анализируя густоту придорожного бурьяна и численность бездомных псов, выискивая какой-нибудь зацепившийся за краешек памяти знак или неоновую табличку "Здесь снимают проклятия". Но память дремала - как и Дин, почти всю дорогу сыто проспавший в мягком одеяльном коконе. Это были поиски иголки в стоге иголок, к тому же почти вслепую.
Когда до полуночи осталось часа полтора и Сэм уже приготовился капитулировать, съехать на обочину и уснуть - возможно, в последний раз, - свет фар вдруг скользнул по остаткам краски на облупленном щите, который вынырнул из-за придорожных осин и оказался старым добрым знакомцем: неделю назад братья въезжали в город в противоположной стороны, но щиты на въезде и выезде, похоже, были близнецами. Или, во всяком случае, сообщниками по части сокрытия информации - на этом тоже нельзя было прочесть ни слова.
Сэм воспрял духом.
- Повезло, Дин! Наконец-то нам повезло!
Младенец зевнул и протянул ручки - он выспался, и теперь ему хотелось играть. Сэм предоставил ему свой указательный палец, в который он моментально вцепился обеими руками и разулыбался, страшно довольный жизнью.

Импала плавно, как катафалк, миновала границу городка и покатилась по улочкам, затянутым траурными сумерками, с желтоватыми пятнами фонарей и аккомпанементом полусонного дворняжьего тявканья. Вокруг не было ни души. На Мэйн-стрит лязгали на ветру неплотно пригнанные ставни магазинов. Даже порнушный кинотеатрик был уже закрыт. У магазина "Всё для сада", примостившись среди тачек и культиваторов, сидела дряхлая, увешанная колтунами, собака сивой масти, со льстиво-лисьим выражением на вытянутой морде, и Сэм, проезжая мимо, подумал: не та ли это шавка, из-за которой он сломал заборчик обидчивой бабульки? Пристрелить бы чёртову псину, но что изменится...
Тем временем псина сварливо гавкнула, поднялась и, оглядываясь через плечо, осторожной рысцой скрылась в переулке. Сэм повернул за ней. Псина занервничала и порысила быстрее. Её обвислый зад, качающийся из стороны в сторону хвост и чумазые пятки призрачно белели в нескольких футах от Импалиного переднего бампера, и яркие точки отражённого света вспыхивали на месте глаз, когда она оборачивалась, - но переулок был узким ущельем меж двух глухих стен, без малейшей возможности юркнуть в какой-нибудь потайной собачий лаз. Сэм поймал себя на том, что собачье замешательство доставляет ему стыдное и мстительное удовольствие.
Выбравшись на относительный простор окраины, псина с облегчением шмыгнула в первые же попавшиеся кусты, окутанные мраком, но инстинкт, как оказалось, всё-таки привёл её к родному очагу, и в одной из соседних построек Сэм опознал ведьмин домик - по белеющим в темноте доскам заборчика, составленным у неопрятного крыльца, располосованной следами шин лужайке и кусту шиповника, который героически пытался ожить после катастрофы недельной давности.
На крыльце горела лампа, мохнатые ночные мотыльки бились в жаркое стекло. Под равномерный скрип тень пустого кресла-качалки вырастала и съёживалась на стене. Другая тень - женщины, ссутулившейся на ступеньках крыльца, - была зловеще неподвижна.
Сэм остановил Импалу у бордюра. Женщина подняла голову, рассеянно посмотрела на него и вскочила, порываясь то ли убежать, то ли, наоборот, подойти, но в итоге просто перетаптываясь на одном месте, как заглючивший персонаж в компьютерной игре.
Чёрт, а это ещё кто?... Сэм прищурился, но не смог разглядеть её лица в сумраке и вышел. Дин издал невнятный звук с чётким предупреждающе-возмущённым подтекстом.
- Не волнуйся, я сейчас вернусь.
Дверцу он оставил чуть приоткрытой - чтобы мелкий лишний раз не вздрагивал от её скрежета или чтобы показать ему, как быстро он, Сэм, вернётся, - он и сам не знал. Кинул расплывчатый взгляд на пустую улицу и подошёл к крылечку.
- Я всё объясню, - быстро сказала женщина. - А потом можете сразу упечь меня в психушку.
- Если только в тюремную, - ответил Сэм, глядя не на неё (хотя, чёрт, вблизи это лицо казалось ему смутно знакомым), а на лежащий на ступеньке увесистый топор с топорищем, до блеска отполированным множеством мозолистых трудовых ладоней, и широким лезвием, измазанным густой, мутной кровью, казавшейся охристо-бурой под жёлтым светом фонаря. Облако тяжёлого смрада, составленного из запахов сернистых испарений и болотной гнили, окутывало топор, женщину, крылечко, тянулось до кромки тротуара и, слава богу, таяло, не нарушая границ старушечьих владений. Сэм был уверен, что неделю назад этой вони не было.
- Всё равно, - твёрдо сказала женщина, - я ни о чём не жалею. Следовало прикончить эту суку, как только она появилась в нашем городе. Никто бы тогда не умер.
В её глазах мелькнула такая усталая обречённость, что Сэм моментально вспомнил её - вернее, прыщавую девчонку за стойкой мотельного офиса, мельком увиденную давным-давно, неделю назад, когда ей было лет семнадцать, а Сэму - тридцать два. Прыщи её, правда, тоже никуда не делись, что удручало.
- Я всё объясню, - повторила она, тоже оглядываясь на топор. - Я понимаю, как это выглядит. Топор, старуха, Достоевский... Только выслушайте меня, прежде чем вызывать копов... Понимаете, месяц назад умерла моя мать. Однажды пришла домой взвинченная, сердитая, сказала, что поругалась с какой-то бабкой на работе - она на почте работала. Чуть до драки не дошло, говорила она.... Через пару дней я заметила, что с ней происходит что-то странное. Она чувствовала себя всё хуже и хуже. Мы пробовали обращаться к врачам, ездили в Бостон, но всё без толку... Она умерла от старости всего за неделю и перед смертью выглядела примерно как вы. Простите... У нас и раньше люди умирали без особых причин, и, если кто и догадывался, что к чему, то помалкивал. С ведьмами лучше не связываться. Все боятся, все молчат...
- Так вы знали, что бабуля ведьма? И ничего не делали?
Женщина пожала плечами.
- А что мы могли? Законодательством запрещено убивать старушек, даже если они ведьмы. Опять же, общественное мнение...
- Тогда почему сейчас здесь лежит топор? Терпение лопнуло?
- Меня же прокляли, - с ироничной улыбкой сказала женщина. - Позавчера я столкнулась с этой старой сволочью тележками в маркете, а сегодня выгляжу на полных тридцать пять. Сама виновата, нарвалась. Что мне теперь терять?...
Сэм почувствовал внезапное облегчение - в кои-то веки кто-то сделал их с Дином работу вместо них. И вину - если бы не он, если бы не собака и заборчик, если бы не прошлый вторник... А женщина-девушка, путаясь в словах, на полпути обрывая фразы, беспокойно озираясь в ожидании возмездия, продолжала рассказывать про тёмную волну отчаяния, когда она перестала узнавать себя в зеркале, и как она поняла, что в городе все знают, что происходит, но никто не может и не хочет ей помочь, и как ей на глаза попался отцовский топор, как она пришла и постучала в хлипкую дверь этого вонючего гадюшника, и что из этого вышло. Из её сбивчивого рассказа Сэм понял - старая ведьма уже минут десять как мертва. А проклятье - живо.
- Самое странное - когда я раскроила ей череп, оттуда поползла чёрная гниль, - задумчиво сказала женщина. - Там вся гостиная в плесени. От трупа ничего не осталось. Я даже не знаю, считать ли это убийством.
- Проверим? - криво улыбнулся Сэм и вынул из внутреннего кармана куртки пистолет, показавшийся невыносимо тяжёлым его слабым, трясущимся рукам, испещрённым черепаховыми пятнами старости.
Женщина бросила рассеянный взгляд мимо его согбенного плеча - ей параноидально мерещилось сверкание полицейских маячков в конце улицы, - и вдруг, ахнув, ладонью прикрыла рот.
- Смотрите!
Сэм обернулся с раздражением - что опять? С отголоском того же раздражения скрипнула Импалина дверца.
На тротуаре возле распахнутой машины стоял, неловко опираясь на ходунки локтями, сгорбленный сивоголовый старик. В свете тусклого фонаря его глаза казались мутно-жёлтыми, с горизонтальными зрачками - как у коз, осьминогов и, по уверениям средневековых экспертов, у самого дьявола, - а руки были заняты шевелящимся голубым свёртком, драгоценной ношей.
- Ты пушечку-то убери, - добродушно посоветовал старик, нащупывая в свёртке хрупкую младенческую шейку. - А то ещё уроню нечаянно, с перепугу.
- Опять этот дешёвый шантаж, - поморщился Сэм и отшвырнул пистолет в несчастный шиповник, окончательно его доконав. Показал пустые руки. Сделал шаг вперёд.
- Не такой уж и дешёвый, - заметил шантажист. - Или этот маленький паразит тебе уже не дорог?
- Отдай. - Сэм пытался подпустить в голос угрожающих ноток, но вместо этого прорывались какие-то умоляющие, дребезжащие, с неуместными паническими обертонами. Он всё не мог сообразить, кого ему напоминает этот сивый остролицый старичок, а когда догадался, с трудом поборол желание хлопнуть себя по лбу: да собака же! Старая, блохастая шавка с грязными пятками в луче от автомобильных фар... Фамилиар? Демон? Неведомая зверушка? Может, бабку вообще зря пристукнули?...
Пока он лихорадочно придумывал, как выцарапать Дина из стариковских лап, женщина, незаметно подобрав топор, обходила злоумышленника по широкой дуге, частично укрывшись тенью садовых кустарников.
- Да зачем он тебе? - Старик с козьими глазами качнул свёрток вверх-вниз. У Сэма ёкнуло сердце, а Дин коротко хохотнул - ему понравился аттракцион. - Всё равно завтра в приют потащишь.
- Не потащу.
- Ну, если есть желание вечно менять пелёнки и вытирать сопливый нос...
- Ты кое-чего о нас не знаешь, - нагло улыбнулся Сэм, хотя внутри у него всё замирало от страха.
- Единственное, чего я не знаю - это почему у вас, придурков, одна жизнь на двоих! - каркнул старик. - И почему, вместо того, чтобы тихонько сдохнуть, как все нормальные люди, вы играете в перетягивание каната. Туда-сюда, вечная качка Вселенной, вечное равновесие. Ни один из вас никогда не умрёт, нечего и пытаться, и... Лучше вам этого не делать, милочка.
Тень, воздевшая топор за спиной старика, стушевалась, отступила, сникла. Сэм предостерегающе покачал головой - ещё не время, мисс, мы обязательно убьём старого прохвоста, но не сейчас, чуть позже, всё-таки у него на руках мой братишка.
- Так что же дальше? Мы не умрём, но...
- Но доживёте до того момента, когда придётся жалеть об этом. Когда вместо душ у вас будут комки чёрной плесени. Когда единственными чувствами, которые вы станете испытывать, будут жалость к себе и ненависть к другим. Как выяснилось, это основное условие жизни вечной. Вот тогда нас и припомните... - Старик торжествующе осклабился и поковылял к дому, прижимая к впалой груди недовольно барахтающийся свёрток, который всё норовил самоубийственно выскользнуть у него из рук. Сэм, бросившись навстречу, свёрток отобрал, бегло проинспектировал - порядок, обошлось лёгким испугом да приклеившейся к голубому одеяльцу вонью неопрятной старости, - и кивнул женщине, кравшейся за стариком. Тот как раз достиг утлого крылечка, распахнул сетчатую дверь и остолбенел.
Клочья чёрной плесени ринулись наружу (мгновенное воспоминание Сэма - сонм дымчатых демонов, рвущихся сквозь приоткрытые Врата в Вайоминге, но намного, намного омерзительнее, да ещё эта болотная вонь) и оплели алюминиевые стойки ходунков, худые старческие ноги в мешковатых штанах, трухлявые доски крыльца, качалку, фонарь вместе с ничего не подозревающими, невинножертвенными мотыльками, ступеньки, перила... Тень взвизгнула и отскочила, невредимая. Выронила ненужный топор. А Сэм уже мчался, спотыкаясь, к Импале, и младенец-братец с каждым шагом становился всё тяжелее, заходясь испуганным плачем. Сэм с трудом донёс его до пассажирского сиденья - и на этот раз хлопнул дверцей как следует. Теперь - багажник. Огонь очищает всё, а здесь явно нужна дезинфекция...

Плесень росла с фантастической быстротой. Крыльца уже не было видно под пушистой чёрной массой - только фонарь ещё некоторое время светился сквозь толщу, но затем погас и он. Старик-оборотень (хотя Сэм склонялся к мысли, что это всё-таки был ведьмин фамилиар - слишком уж осведомлён в вопросах проклятий), похоже, сгинул навеки вместе со своими ходунками. Женщины-тени и след простыл.
Из доверху заполненной красной канистры он добросовестно полил лужайку, дорожку и останки белого заборчика. Хватило ещё на половину крыльца, потом пришлось заимствовать бензин из Импалиного бака. Плесень шипела и съёживалась, и неразборчиво ругалась голосом покойной бабки, а когда Сэм, истратив всё горючее, решился наконец чиркнуть спичкой, взвыла, как живая.
Полыхнуло славно. Полыхнуло до небес.
Он ожидал, что в других домишках вспыхнет свет и посыплются на улицу сонные соседи, пожарные, спасатели, долгожданная полиция, - но всё было тихо и никто не вышел даже посмотреть на гигантский факел, озаривший полнеба. Так что он смотрел один, прислонившись к крылу Импалы, засунув руки в карманы. Старческая муть перед глазами рассеялась с первой же вспышкой бензина, и сразу стало легче.
Через пару минут скрипнула дверца, и Дин пихнул его плечом, едва не сбив с ног.
- Чувак, может, объяснишь, почему я лежу в машине голый? И почему мы не сматываемся отсюда, а ждём, пока местные копы очухаются и приедут нас ловить? Что вообще это было?
Сэм неохотно повернул голову. Большой, взрослый, сильный старший брат перебирал краешек детского одеяльца, стыдливо повязанного вокруг чресел. Оранжевые блики в глубине глаз, чернильные тени. Клякса сигила под левой ключицей и кривой шрам Метки. Пара продолговатых синяков поперёк шеи - старый пердун всё-таки сжал её слишком сильно, а Сэм толком не разглядел, убил бы теперь урода, если бы тот сам уже не сдох...
- Ничего особенного. Ведьму сожгли.
- А, понятно, - миролюбиво улыбнулся Дин. - А я что, всё проспал?
- Вроде того... Зато теперь я знаю, каким буду, когда состарюсь.
- Ты будешь славным старичком, мелкий. Будешь сидеть в качалке на крыльце, с бутылочкой пива, и рассказывать правнукам о своей бурной молодости. А я буду на ближайшем озере удить рыбу и иногда звонить: "Эй, Сэмми, слабо завалиться со своей оравой ко мне на выходные? Клёв тут просто очешуенный!"... Правда, не думаю, что мы вообще доживём до пенсии.
- Доживём, - уверенно сказал Сэм. - И переживём. Ты кое-чего о нас не знаешь.
- Так просвети. Наверное, старуха тебе наплела херни, а ты и уши развесил?
- Ничего я не развесил!
Дин глубокомысленно закатил глаза.
- Мелкий, какой же ты... мелкий.
- Может, поедем уже? - нервно сказал Сэм. - А то и правда народ слетится.
- Чур я за рулём! Только штаны надену. Куда ты девал мои чёртовы штаны?

Они уезжали заполночь, в очередной проклятый вторник. За ними дымились опалённые руины, но впереди ждали дом, свет, отдых, нехитрый покой. И все, кто думал, что покой у охотников бывает только загробный, - вы кое-чего не знаете о Винчестерах...