Название: Всё реально.
Автор: Sheri27
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Алиса, Сантр и Марта.
Рейтинг: G
Жанры: джен, гет. Лёгкий ангст, на мой нетребовательный взгляд.
Предупреждение: лёгкие наркотики. Ну очень лёгкие...
Размер: мини.

Всё реально

Этой ночью их трое в тесной, тёмной комнатушке престарелой "сталинки". Престижный район, самое сердце города, кругом живут акулы бизнеса и депутаты дум, собраний и комитетов - а эти трое как-то вдруг затесались своей конурой с белёными известью стенами и трёхметровыми потолками. Здесь им не место. И не место контрабасу, виолончели, гитаре и скрипке, раз уж на то пошло. Народные избранники предпочитают по ночам почивать, а не приобщаться к прекрасному. Всё это - временная случайность.
В углу комнатушки на четырёх столбах возвышается деревянная платформа, устеленная спальниками - там полагается спать, взобравшись по шаткой лесенке под самый потолок. Под платформой ещё достаточно места, чтобы можно было с комфортом попить чайку, сидя прямо на ковре за маленьким круглым столиком.
"Удобно", - всякий раз думает Алиса, бывая здесь в гостях.
Что о подплатформенном удобстве думает Марта, узнать не представляется возможным - она не склонна распространяться на банально-бытовые темы.
А Сантр ни о чём не думает. Он просто здесь живёт. Платформу построил. Контрабас приволок. На уходящих ввысь стеллажах поселил Кафку и Кастанеду - поэтому Алиса считает его достаточно умным, чтобы прислушиваться к его мнению и вообще - смотреть влюблённо. Хотя это только ей кажется, что влюблённо, - сторонний наблюдатель расценил бы этот азиатский прищур как объявленье войны.
- ... от объявленья войны - на все четыре струны, от узколобой весны - во все четыре стены, - старательно выводит она вполне приличным сопрано. До дрожи сжимает гитарный гриф, небрежно лупит струны. Говорят, у неё голос похож на Янкин. И душу рвёт почти так же.
Марта с кружкой чая в руке медитирует на тень "ловца снов", качающуюся на белой стене. Будь дохленькая пыльная лампочка, подвешенная к платформе, костром, Марта была бы вылитый индейский вождь. Невозмутимый Бизон. А так - Марта и Марта. И этим всё сказано.
Алиса рвёт душу, глядит злобно, с вызовом, но Сантр равнодушно-скептичен и, когда песня умолкает, недовольно констатирует:
- Лис, ты же синяя! Марта, я говорил - не приводи ко мне синих людей.
Индейский вождь нисколько не смущён. Безмятежно пожимает плечами.
- Я сама напросилась, - говорит Алиса. Опять же - с вызовом. По-другому она с Сантром общаться не умеет. Это у неё такая игра, называется "кого люблю, с тем и воюю". - К тому же я-синяя намного адекватнее себя-трезвой. И вообще-то я принесла мёд и печеньки. Могу я рассчитывать хотя бы на элементарное гостеприимство?
- Я тебе чаю налил. И гитару доверил.
- И верно...
Все благопристойно пьют чай и пытаются читать мысли. Немая игра в войну продолжается с переменным успехом. А что? Три часа ночи, самое удачное время для чаепития. Особенно если кому-то на работу к восьми. Ничего, в гробике выспимся, как говаривал Алисин препод по анатомии...
Алиса зыркает поверх битой кружки с ностальгическим корабликом и отмечает, что у неё с Сантром глаза одного цвета - каре-зелёные, оттенка замшелой древесной коры. Ещё у него цыганская бородёнка, нос с благородной горбинкой и толстенная чёрная коса до пояса. А у неё - монетки, вплетённые в волосы, и запястья в феньках. Одного поля ягоды - думается с удовлетворением. Ей, наивной, кажется, что она наконец-то нашла свою стаю. А то раньше было совсем уж невыносимо одной...
Теперь вот ей заблагорассудилось влюбиться. Безнадёжно и безвыходно.
- Зверёк Лис, - Сантр протягивает худую лапу и нежно гладит жёсткие чёрные пряди. - Красивая.
По поводу слов и нежности Алиса не питает никаких иллюзий. "Зверёк" означает только то, что её приняли в круг общения и дадут почитать Кастанеду. И на том спасибо, как говорится.
- Нет, - сказала как отрезала. - Не красивая.
И это чистая правда. Алиса вообще патологически правдива.
В полчетвёртого звонят в дверь. Сантр исчезает на пару минут и появляется снова - с полиэтиленовым пакетиком. В таких обычно продают бижутерию, но в этом - трава. Становится интересно. Настолько, что Алиса гитару отставляет в угол к остальной струнной компании и близоруко щурится.
- Это что?
- Шалфей.
Ничто в Сантре не изумляет и не раздражает Алису так, как его презрение к алкоголю и курению и одновременно - выборочные компромиссы в отношении трав и грибов, расширяющих сознание. Смахивает на обычное лицемерие, но она любит его так болезненно и мучительно, что готова прощать и лицемерие, и презрение, и компромиссы. Все мы не ангелы, в конце концов.
- Я не буду, - с ходу отметает Марта. Для любительницы погулять по ночному городу "в грибах" она сегодня чересчур категорична.
Сантр извлекает из неведомых закромов трубочку.
- А я не пробовала ни разу, - неуверенно говорит Алиса.
Сантр смотрит жалостно, как на ущербную. С одной стороны, Алису такие взгляды предсказуемо бесят, а с другой - у него такое забавное выражение лица...
Она получает трубочку, маленькую и несуразную, набитую пахучей травяной соломкой, готовой рассыпаться в любой момент. Пробует раскурить, но поначалу ничего не получается. Шалфей тлеет и гаснет, порхнув едким дымом в горло. Алиса кашляет, рассыпает пепел по светло-бежевому мохнатому ковру.
- Эй, я за этот пакет пятихатку отдал!
В словах - оскорбительное недовольство, в голосе - умиротворяющая забота.
Алиса не верит ни тому, ни другому. Она знает, что Сантр - эгоистичный засранец, что он из кожи вон лезет, чтобы казаться ей распоследним гадом, и что все его старания абсолютно бесполезны. Из взаимного между ними - только игра: оба делают вид, что любовь - не более, чем обоюдное потребление нематериальных благ. Алисе жизненно необходимо ежедневно видеть Сантра. Хотя бы издалека. Её бесит эта позорная зависимость - настолько, что иногда она готова придушить этого ублюдка, чтобы потом вдоволь нарыдаться над его трупом.
Сантр знает обо всём, и ему немного неловко чувствовать себя объектом чьего-то слепого обожания. Мысленно он благодарит Алису хотя бы за то, что она не пытается домогаться физически. Бывали случаи, с другими. Тяжела и неказиста жизнь простого гитариста. А ещё контрабасиста, виолончелиста и скрипача. Такие дела. Хотя иногда ощущение собственной значимости греет душу. А иногда - противно...
Алиса злобствует, матерится вполголоса, но упрямо сражается с шалфеем. Когда уже почти сдаётся и кладёт трубку на чайный столик, вдруг удивлённо смотрит на Марту. Фыркает. И не может перестать смеяться.
Сантр одобрительно замечает:
- Наконец-то...
Марта наливает себе ещё чаю и цепляет ложкой мёд.
Алиса надрывно хохочет, привалившись спиной к стене. Ей хорошо. Интересно. Анализирует ощущения. Марта и Сантр кажутся двухмерными картонными декорациями, а полумрак комнаты расцветает сполохами ядовито-розового и вкрадчиво-синего. Редкий шум проезжающих за окном машин кажется биением волн о песчаный пляж. Она только сейчас понимает, что это начался приход. А Сантр, Марта и комната начинают перелистываться перед ней, как страницы огромного картонного альбома.
Все страницы почему-то одинаковы.
Честно говоря, от шалфейных трипов она ожидала большего разнообразия.
- Ребят, вы знает, что вы повторяетесь? - интересуется она.
Сантр и Марта переглядываются и смеются. Непонятно - что смешного? Посто трип. К тому же, не особо интересный.
Она уже не хохочет, только озадаченно смотрит на перелистывающийся мир пустыми глазами и думает - что, теперь так будет всегда? Но минут через пять её отпускает, и она разочарованно морщится:
- Сантр, этот пакаван не стоил твоей пятихатки.
Снова обнимает гитару и тянет обречённо-заброшенно:
- От большого ума лишь сума да тюрьма-аа...

****

Недели через две - жизнь идёт своим чередом - Марта, случайно встретившаяся у "Детского мира", как ни в чём не бывало сообщает, что Сантр укатил в Питер. Между прочим.
- Концерты? - с пониманием осведомляется Алиса. Ей приятно сознавать, что она в курсе его дел.
- Навсегда, - отвечает Марта - как всегда, индейский вождь Невозмутимый Бизон.
Внутри Алисы что-то обрывается и умирает. Но внешне она тоже индейский вождь, Пофигистический Покерфейс.
Зато потом, глубоким июльским вечером, взорвав сотовую сеть безответными сообщениями, идёт в сопки, садится в лотос на пружинисто-мшистую кочку, меланхолично жуёт кусочки сушёных мухоморов и запивает "Балтикой-тройкой". Думает, что хорошо бы сдохнуть прямо здесь и сейчас, чтобы никто не нашёл, просто исчезнуть с радаров, что у неё ломка по Сантру и что всё это - полный и беспросветный идиотизм с её стороны.
На вкус мухоморы омерзительны. И ничего не происходит.
Обозвав себя неудачницей, не сумевшей даже толком травануться, Алиса возвращается домой, на мамино "Где была?" отвечает "Гуляла" и спокойно ложится спать.
Спит она трое суток.
Проснувшись и выйдя на кухню, удивляется новостям в телевизоре:
- Что, уже четверг? Вчера же воскресенье было...
Мама хлопает глазами.
Алисе рассказывают, что с понедельника по среду она ходила на работу, а вчера провожала брата на поезд. Ничего этого она не помнит. Помнит, что долго спала и даже снов не видела.
Её немного веселит тот факт, что можно целых три дня спать и при этом, как обычно, тянуть лямку повседневности. В этом есть что-то от Пелевина.
На следующие полгода пиво приобретает мерзкий вкус сушёных мухоморов. Поэтому Алиса пьёт красное полусухое или портвейн. Превращается в размазанную депрессией мизантропку с паническими атаками в общественных местах. По ночам у неё случаются жутковатые галлюцинации - незнакомые мужские голоса из-за кресла в углу вслух читают "Бесов".
Слушая, она криво улыбается в потолок.
А в целом всё как обычно. Жизнь идёт чередом - день едим, а три пьём. Работа, дом, мама, август... Никто не замечает за Алисой ни малейших отклонений. То ли конспирация на высоте, то ли всем наплевать.
В сентябре она уезжает в Питер. Учёба идёт ни шатко, ни валко - за два предыдущих года Алиса умудрилась заработать себе репутацию способной студентки, и теперь её спасает эта инерция. В свободное от учёбы и голодного студенческого существования время она ищет Сантра. Но в Питере - больше пяти миллионов человек. Безнадёжно. А со временем - и всё меньше хочется искать. Он неизбежно стирается из памяти. Сначала - ночные прогулки, камерные концертики, язвочки-подколки, "зверёк", лакированные бока виолончели. Потом - чёрная бородка клинышком и внимательные глаза.
Её потихоньку отпускает.
Картонный альбомный мир перелистывается дальше, и оказывается, что не все страницы в нём одинаковы, а многие ещё даже не заполнены.

*****