Маленькое. А вдруг?
маленький драбблОткрыто!

Марине

Стук в дверь.

– Открыто! Заходи, Дин.

Поют петли.

– Здравствуй. Я тут шёл-шёл… Дай, думаю, зайду. Давно ведь не был. Я как-то немного подустал…
– Знаю. Иначе как бы ты здесь оказался? Вот тапочки.
– Спасибо, я ненадолго.

Шаги, шорох подошв по чистым половицам.

– Камин растоплен, садись поближе к огню.

Скрип старой мебели, которую неплохо бы подремонтировать, да всё некогда, некогда…

– Здесь у тебя даже огонь другой.
– Огонь везде одинаковый. Правда, этот – из первоисточника, негасимый.
– Неужели…
– Ага. Сам принёс, когда заходил немного передохнуть после скалы, орла и прочих прелестей. Заначил лепесточек, посадил в очаг. Пророс, как видишь.
– Я же говорю – другой. В Аду огонь…
– Ты уверен, что хочешь это вспоминать?
– Да. Нет. Я хотел сказать, что вещи такие, какими их делают люди. Взять хотя бы кочергу. Можно угли поворошить, а можно проломить чью-нибудь башку.
– Огонь – стихия, а не вещь, но, наверное, ты прав. Никогда не думала над этим. Ты что будешь: блинчики или оладушки?

Негромкий звон и стук переставляемых по столу предметов.

– Без разницы, только не полуфабрикатные пельмени, пожалуйста. В прошлый раз такая могучая изжога от них была, Кас полчаса возился, пока убрал.
– Ну извини. Дрянная из меня хозяйка, почти ничего не умею готовить. Но вот блинчики вроде бы ничего себе получаются. С вареньем или со сметаной?
– А что, одновременно нельзя?
– Можно, конечно. Просто не все любят, вот и спрашиваю.

Какое-то время почти тихо.

– Очень вкусно.
– Вот и хорошо. Кофе нету, зато травы для чая просохли именно так, как надо.
– Веник эти твои травы, но давай, надо же варенье чем-то запить.

Бульканье и плеск.

– Как дела там, внизу?
– По-всякому. Мама вернулась. Мы теперь ровесники. Это… странно.
– А ей?
– Ей тоже. Особенно – ей. Но она сильная, она выдержит.
– Знаю, она приходила. И ей, между прочим, чай понравился.
– Значит, Сэмми весь в неё. Лишь бы овёс жевать, травоядному. И… я помню, что ты не даёшь советов, но всё-таки… Как нам теперь с ней быть?
– Я не даю советов. Ещё чаю хочешь?
– Нет. Даже не скажешь с видом мастера Йоды что-то типа: «Слушай своё сердце, юный падаван»?
– Зачем, ты и так всё знаешь. У вас с Сэмом хорошая мама, остальное – как-нибудь.
– А Сэм… Давно был?
– Здесь нет «давно». Как, впрочем, и «недавно». Сюда просто приходят, когда не остаётся ничего, кроме усталости. Здесь вспоминают, что есть ещё что-то, и идут дальше.
– А если нечего вспоминать?
– Очень редко такое бывает. Ведь почти всегда что-то держит. А если всё-таки нет – появляется ещё один дом для тех, кто устал. Когда-то я… Нет, не помню уже. Но это явно не твой случай.
– Не мой. Я помню, всегда помню. У меня есть семья и работа, что ещё человеку нужно? Разве что пельменей с изжогой. Иногда. Я посижу с закрытыми глазами, ладно?
– Конечно. Я пока заведу тесто и поставлю чайник.

Звуки обжитого дома, мерное плюханье опары под руками, посвистыванье чайника. Времени нет.

– Ё-моё! Засиделся-то как, чёрт побери! Чёрт! Куда я куртку кинул?!

Топот и что-то рухнуло.

– Да постой ты, оглашенный! Вот твоя куртка, вот, на вешалке висит! И шарф.
– Я без шарфа, это не мой.
– Да? Значит, кто-то забыл. Но ты возьми, холод собачий на улице.
– А вдруг тот вернётся за своим?
– Я новый свяжу.
– Ты не умеешь вязать, сама говорила.
– Научусь. Если чего здесь вдосталь – так это времени. Научусь. Вот только как будет свободная неделька – так я и... Застёгивайся поплотнее, ветер.

Возня, шорох одежды, невнятное ворчание Дина.

– Спасибо. Прощай на всякий случай.
– Да будет тебе. Хотя… всякое в жизни бывает, на то она и жизнь. И запомни, наконец, что я не запираю дверей.
– Постараюсь. Ну ладно, бывай. Сэм ждёт.
– Бывай, Дин.

Петли скрипят противно, хлопок.
На сковородке шкворчат оладьи. Негромкое пение.

Стук в дверь.

– Открыто!