Название: Милосердие монстров.
Фандом: Supernatural.
Жанр: джен, ангст бессмысленный и беспощадный, х/к и душевные метания.
Рейтинг: РG-13.
Размер: миди, почти 19 тысяч слов.
Саммари: Один маленький укус оборотня - и жизнь Сэма превращается в ад. Дин отчаянно пытается найти способ спасти брата, но лекарства не существует.
Примечания: Написано на 4й тур Supernatural Gen Fest, заявка 4.02spn-gen.diary.ru/p201547200.htm
Предупреждения: тотальное АУ 1-2го сезонов, издевательства над чувствами персонажей, суицидальные наклонности, оборотни, демоны, ОМП, ОЖП и другие звери. Возможен непреднамеренный ООС.

Если влом читать тут, можно скачать с Фигбука, там удобнее - ficbook.net/readfic/3030270
Часть 1

"Пока я рядом, ничего с тобой не случится." (Дин, 1.14 "Nightmare")

Поздно ночью они догнали её на окраине города и взяли в клещи под железнодорожным мостом. Слыша за спиной тяжёлый топот одного и внезапно увидев впереди чёрный силуэт второго, она резко затормозила - когти проскрежетали по бетонным плитам, и от этого звука у неё заныло в дёснах, - испуганно заметалась, разбрызгивая грязь, оскалилась, зарычала, надеясь, что они дрогнут и отступят. Они не дрогнули и, уж тем более, не отступили. Прицелились, тяжело дыша, щурясь в ультрамариновой тьме. Первый казался крупнее и выше, но его движения были по-щенячьи разболтанны, словно он только недавно пошёл в рост и ещё не знал, как ловчее управиться с неожиданно вытянувшимися конечностями. Второй был ниже ростом, но опаснее. От обоих пахло горячим азартом гончих псов и холодной сталью.
Она не сомневалась, что и серебро они тоже припасли. Ей конец. Но ни один зверь не сдаётся без боя.
Она развернулась на пятках и бросилась назад, уже почти ничего не соображая, ослепнув от отчаяния. Успела сбить с ног щенка, прежде чем серебряная пуля вошла ей под лопатку. Сцепившись, они покатились кубарем по вонючим лужам. Щенок сопел, отбиваясь, но она умерла почти мгновенно, и когда они врезались в опору моста и распались, она была уже человеком и не дышала.

- Сэм, ты как?
Сэм ошалело мотал головой и протянутую руку заметил не сразу, но в остальном, кажется, был в порядке. На труп женщины-оборотня он даже не посмотрел.
- Ух... Дин! Видел, как она в меня врезалась? Как бомба! У меня до сих пор голова кругом...
- Сотрясения нет? Окей, тогда вставай, нечего тут разлёживаться.
Дин облегчённо улыбнулся - Сэм не видел его лица в темноте, но уловил улыбку шестым чувством. Он поймал его руку и рывком встал. Шатнулся, но старший был наготове - мигом поднырнул под левое плечо и обхватил за талию. Заботливая мамочка.
- Поехали-ка в мотель, Сэмми. Пивка возьмём, отдохнём, выспимся. Но сначала засунем тебя в душ, а то ты после обнимашек с этой тёткой воняешь, как деревенский сортир...
Дин настойчиво тащил его прочь - видимо, небезосновательно опасался, что на звук выстрела слетятся копы. Сэму вдруг захотелось отпихнуть его и сказать, что он сам в состоянии идти, не надо подставлять плечо и вообще - хватит обращаться с ним как с малолеткой. Но Дин вдруг остановился, выпустил его из спасительных объятий и произнёс изменившимся голосом:
- Сэмми.
Что-то отцовское почудилось Сэму в этом голосе - такими же интонациями папа предварял наказание за мелкие прегрешения ещё в те далёкие времена, когда Дин тырил шоколадки в магазинах, а Сэм симулировал жестокий бронхит, чтобы не срываться под Рождество в другой штат за очередной тварью. Но сейчас к папиным грозным нотам примешивались Диновы недоумённо-растерянные. Коктейль получался загадочный.
Сэм раздражённо вздохнул:
- Ну что ещё?
Они как раз вошли в круг белого света от единственного уцелевшего в округе фонаря, и в этом свете Дин стоял, разглядывая свою руку с каким-то нездоровым любопытством.
- Вот, - сказал он и продемонстрировал Сэму измазанную тёмным ладонь. - Это не моя кровь. А оборотня я не трогал.
Сэм посмотрел на свои руки.
- Точно. Это моя.
Кровь сочилась из прокушенной мякоти большого пальца правой руки. Рука слабо ныла, но после падения у него ныло почти всё, так что неудивительно, что эту рану он не заметил.
Он стёр кровь и тупо уставился на следы зубов.
- Она тебя укусила, - подтвердил очевидное Дин. А потом повернулся к телу, так и оставшемуся лежать под мостом, и рявкнул: - Старая жирная шлюха!

Детка ждала в двух кварталах от злополучного моста, в укромной подворотне.
- Да ерунда, обойдётся, - увещевал Сэм. - Ранка же совсем неглубокая, заживёт...
Дин молча кивал и потрошил аптечку, выкладывая антисептик и бинты прямо на капот. Он бы и рад был согласиться с братом, махнуть рукой и сказать, что беспокоиться не о чем, но ему слишком хорошо было известно, как именно люди становятся оборотнями. И Сэм тоже об этом знал.
Рана и впрямь выглядела безобидно - несколько дырочек на коже, аккуратный пунктирный полукруг. Кровь уже остановилась. Пока ещё можно было делать вид, что ничего особенного не произошло. Они оба пока не хотели об этом думать.
- Хорошо, что зашивать не надо, - сказал Дин, бережно бинтуя руку брата.
- Да... - тускло отозвался Сэм.
- Наверное, она цапнула тебя не нарочно, в конвульсиях...
- Да, наверное.
- Ты мог и не заразиться. Это совершенно необязательно. Тем более что ранка такая маленькая...
- Да, пожалуй.
- Вот и всё, я закончил. Всё будет в порядке, Сэмми.
- Ладно... Может, поедем уже? Я хочу помыться.

***

К тому времени, как они нашли подходящий мотель, круглая, самодовольная апрельская луна успела побледнеть и медленно, но верно катилась к горизонту. В номере было холодно, как в погребе. Сэм полез в душ первым и сообщил, что вода еле тёплая.
Дин буркнул "ага" невпопад и, как только за братом закрылась дверь, кинулся звонить отцу, Бобби, пастору Джиму, всем знакомым и полузнакомым охотникам - но отцовский телефон не отвечал, а все остальные только подтвердили то, что он и сам знал - что дело это гиблое, никаких вариантов, парень, лучшее, что ты можешь сделать - пустить ему пулю в сердце, пока сам сердца не лишился. Это и есть милосердие, и да не дрогнет рука твоя, сынок. Кто бы он ни был, избавь его от участи монстра. Пристрели и не трахай людям мозги.
- Но это же Сэм, - беспомощно возразил Дин, чувствуя себя мгновенно постаревшим на сто лет. Но трубка уже молчала - он сам сбросил последний звонок.

Когда Сэм вышел из ванной, он сидел за ноутбуком, изображая расслабон и безмятежность. На экране мелькали анимэшные попки, сиськи и тентакли.
- Так я и поверил, - сказал Сэм со вздохом. - Мы три ночи выслеживали эту клыкастую шалаву, ты весь вечер ныл, что хочешь спать, а теперь намылился порнушку смотреть вместо того, чтобы дрыхнуть?
Прежде, чем Дин успел придумать что-нибудь в своё оправдание, он завладел ноутом и открыл свёрнутую вкладку.
На запрос "лечение оборотня" поисковик предлагал два миллиона ссылок - от "Скайрима" до частных клиник, врачующих гипертрихоз и облысение. Дин сделал каменное лицо.
- Ну, с облысением-то у меня точно проблем нет, - заметил Сэм, перелистывая ссылки. - Если действительно хочешь найти что-то толковое, по-научному оборотничество называется ликантропией...
- Я знаю, умник.
- ...но, полагаю, ты уже обзвонил всех, кто хоть что-нибудь соображает по этой теме, и если бы они знали способ, тебе не понадобилось бы гуглить всякую фигню.
- Это просто на всякий случай.
- Ты никому не сказал, что меня укусили? Не проговорился Бобби?
- Нет, но он, кажется, всё-таки заподозрил.
- Надеюсь, что нет, потому что, если я всё же обращён, я хотел бы получить свою пулю от тебя.
Он произнёс это таким обыденным тоном - словно омлет на завтрак заказывал, - что Дин чуть было не согласился. Потом до него дошло.
- Сэмми, ты же понимаешь, что я не смогу. Даже не проси.
- Посмотрим, что ты запоёшь, когда у меня клыки и когти отрастут.
- Да с чего вообще ты взял, что отрастут? Может, ещё пронесёт, отделаешься лёгким испугом!
Сэм неопределённо пожал плечами - мол, поживём-увидим, - и поплёлся к своей кровати.
- Может, ты и прав. В конце концов, я прекрасно себя чувствую. А сейчас ещё и прекрасно высплюсь. И всё у нас будет прекрасно... Но ты лучше положи под подушку серебряный нож - помнишь, тот, с насечками, который папа подарил? На всякий случай.
- Конечно, Сэмми.
- И хватит называть меня Сэмми...

***

Дин проснулся в полночь от странного звука.
Он весь день проспал прямо за столом, уронив голову на руки, и от неудобной позы теперь гудело в затылке, а спина и плечи категорически отказывались разгибаться. У ноута давным-давно села батарея. Полная луна заглядывала в незашторенное окно.
Звук доносился с кровати Сэма - тихий щёлкающий хруст, вызвавший из глубин Диновой памяти канал "Энимал плэнет" - с таким же хрустом телевизионные анаконды заглатывали кроликов, а бабочки вылуплялись из коконов. Раньше он всегда переключал программу, когда слышал этот мерзкий звук, но сейчас от него некуда было деться.
Ну вот и всё. Началось.
Он неслышно встал и скользнул к сумке с оружием. Серебряный нож всё ещё мог пригодиться, хотя Дин сомневался, что ему хватит духу пустить его в ход.
Сэм глухо стонал и шевелился под одеялом, и его стон вскоре превратился в поскуливание раненого пса. Кости всё ещё ломались и перестраивались. Дин стоял у его постели, сжимая нож, и не знал, что, чёрт возьми, делать, если мелкий вдруг вскочит и вцепится ему в горло. К такому повороту жизнь его не готовила.
"Бога ради, Сэмми, только не вставай. Я не хочу этого делать. И не хочу сидеть потом рядом с твоим остывшим телом и думать, что, если бы я не забрал тебя из дурацкого колледжа, ничего этого не случилось бы. Ещё не всё потеряно, только не вставай, прошу тебя, не вставай..."
Но Сэм, разумеется, встал.

Его глаза в полумраке казались огромными, тускло-жёлтыми, а челюсти, как у всех оборотней, немного выдавались вперёд. Он откинул одеяло и встал на кровати, горбясь, как вервольфы из старых ужастиков, и слегка пошатываясь, как жеребёнок, только что явившийся на свет. Новорождённый монстр. Вряд ли он понимал, что происходит.
Некоторое время братья насторожённо рассматривали друг друга. Сэм шумно тянул носом воздух и хрипло взрыкивал. В темноте он казался огромным, как Годзилла. Дин боялся пошевельнуться. Нож вздрагивал в его руке.
Наконец Сэму надоело это противостояние. Он повернулся спиной, спрыгнул с постели и направился к двери.
- Сэм! - неуверенно позвал Дин.
Оборотень фыркнул, но не остановился. Поколебавшись, Дин отшвырнул нож в сторону, перемахнул через кровать и бросился за ним.

***

К рассвету он совсем выбился из сил, обзавёлся внушительной коллекцией синяков и ушибов, заработал лёгкое сотрясение мозга и только чудом избежал перелома позвоночника, а Сэмоборотень лишь слегка запыхался. Дин считал такое положение вещей чудовищной несправедливостью.
В конце концов он уже готов был сдаться и выпустить оборотня из номера, но тот вдруг безразлично зевнул, как ребёнок, которому наскучила игра, забрался на свою постель и, улёгшись поудобнее, мирно уснул. Его кости снова отвратительно заскрежетали, но обратная трансформация не заняла много времени.
Дин даже почувствовал себя оскорблённым.

Сэм отлично выспался - о чём не преминул сообщить, едва продрав глаза.
- Рад за тебя, - съязвил Дин. - А я вот глаз не сомкнул.
Сэм приподнялся на локтях, и его потрясённому взору предстала картина первобытного хаоса.
Вся мебель в номере была сдвинута с мест или переломана. Обои висели клочьями. Допотопный пузатый телевизор валялся на полу экраном вниз, словно старый алкаш - мордой в луже. Входная дверь перекосилась на петлях. Дверь ванной и вовсе была сорвана, и вместо зеркала над разбитым умывальником висела пустая, утыканная осколками рама. На одной из стен красовалась здоровенная вмятина. Кровать Дина была перевёрнута и обезножена, а сам он уныло бродил среди руин, давя ботинками осколки лампочек, прижимая к затылку мокрое полотенце и без особого рвения пытаясь навести порядок.
Ужаснувшись, Сэм открыл было рот, чтобы спросить, что стряслось, но тут же сам догадался, что. Он размотал бинт на правой руке - укус бесследно исчез. Чего и следовало ожидать.
- Так я...
- Ага. Превратился в милую зверушку и всю ночь развлекался, швыряя меня по углам. Нам повезло, что мы в этом крыле единственные постояльцы, но лучше смотать удочки поскорее, пока хозяева не выставили счёт за бардак.
- Нехило. И это я ещё человеческих сердец не пробовал...
Дин застыл посреди комнаты и уставился на него.
- Что?
- Я хочу сказать... Я ещё как бы начинающий оборотень... Не в полной силе. А если загрызу какого-нибудь бедолагу и съем его сердце? Дин, возможно, в следующий раз ты не сможешь меня остановить.
- Ну, это мы ещё посмотрим.
- В следующий раз это может быть твоё сердце. Будь, чёрт возьми, благоразумен...
Дин потемнел лицом. Швырнул полотенце на пол, подошёл, заслонив блёклое рассветное сияние, и прошипел:
- Какое ещё, в задницу, благоразумие?! Предлагаешь пустить тебе пулю в башку после того, как я двадцать с хреном лет - всю твою жизнь - с тобой возился? Ты бы на моём месте так и сделал?
- А ты бы на моём месте попросил? - Сэм хранил олимпийское спокойствие. - Дин, самое поганое сейчас - то, что мы оба на своих местах. И я всего лишь хочу избавить тебя от дальнейшей возни. Всего-то один выстрел. Я бы сам, но... как-то страшновато.
Дина замутило от его извиняющегося тона. Он представил, что было бы, если бы та клыкастая тётка просто развернулась в другую сторону и под раздачу попал бы он, а не Сэм. Если бы это он всю ночь громил номер мотеля, пытаясь вырваться на улицу, а Сэмми плясал бы меж двух огней, чтобы и самому уцелеть, и не позволить озверевшему брату растерзать какого-нибудь случайного придурка, которому вздумалось шляться по городу в полнолуние. Если бы он проснулся, ничего этого не помня, и понял, что обречён.
Ему бы очень захотелось жить. Как угодно и кем угодно - монстром, зверем, убийцей, на диете из куриных сердечек, на цепи в полнолуния, в горах или в пустыне за сотни миль от человеческого жилья, в подвале, в клетке, в одиночестве и забвении - но жить.
А этот мелкий идиот просит перестать с ним возиться.
- Мы найдём другой выход, - сказал Дин.
- Какой? Ты же знаешь...
- Если тебе так не терпится перейти в мир иной, я тебе в этом помогать не буду. До следующего полнолуния ещё далеко.
- Самоубийца.
- От самоубийцы слышу.

Часть 2
Дин думал, что следующий месяц станет для них адом, и cпрятал подальше коробку с серебряными пулями. Но Сэм больше ни словом не упоминал о серебре и милосердии. Он был обычным парнем, всё ещё загонялся по поводу этой своей красотки Джесс, просыпался от кошмаров, искал отца, охотился, спорил, и в конце концов Дин понял, что он просто дрейфует, как лодка в открытом море.

Полнолуние застало их на севере штата Висконсин, и Дин счёл, что это большая удача - потому что чего-чего, а заброшенных сараев в висконсинской глуши хоть отбавляй, а им всего-то и нужно было на это время, что надёжные стены да относительное безлюдье кругом.
В последней на их пути приличной забегаловке Сэм умял пару увесистых бифштексов, хлопнул вискаря для храбрости и торжественно сказал:
- Поехали прятаться.
Ехать пришлось далеко и трудно, но ради неприкосновенности сограждан Дин выбрал самый, как он полагал, глухой уголок Висконсина - густой лес с полузаросшей просекой, старую лесопилку и пустой сарай - бывший склад пиломатериалов. Внутри сарай выглядел сумрачным и внушительным, как авиационный ангар, приятно пах сухой пылью и хвоей, а под крышей его гнездились стрижи.
Сэм огляделся, бросил спальный мешок возле центрального опорного столба и поинтересовался:
- Привязывать меня будем? В багажнике должна быть цепь... Иначе я эту хибару развалю по досочкам, когда халканусь.
Он старался казаться безмятежно-жизнерадостным, но Дин догадывался, что ему страшно до дрожи в коленках. Он и сам частенько в подобных случаях вёл себя как самоуверенный кретин и знал все эти спектакли на публику, всю эту суперменскую показуху, когда внутри, в самом укромном чуланчике, душа корчится и плачет от страха.
- Смотри не надорвись, когда будешь разваливать, - хмыкнул он и пошёл к Импале, которую пришлось оставить за воротами лесопилки, потому что сами ворота, упавшие с истлевших петель, лежали на земле и преграждали путь.

Когда сумерки сгустились так, что стало трудно различать стволы деревьев, Дин развёл костерок у запертой на замок двери сарая, уселся, прислонившись плечом к серым от времени доскам, и негромко позвал:
- Сэм? Ты как там?
За дверью зашуршали опилки, звякнуло железо, и приглушённый голос ответил:
- Нормально. Ближе не подойду - цепь не пускает.
- Это ничего... Ты прости, что так получилось.
- Да ладно, Дин. Ты-то здесь при чём?
- Я должен был оставить тебя в покое, в Стэнфорде, а не тащить с собой. Тогда мы не оказались бы там, где оказались.
- По-моему, в этом больше отец виноват, чем ты. А ещё - та тварь, которая меня укусила. А ещё - я сам... Но теперь-то уже какая разница?
Дин пожал плечами. Невидимый Сэм, наверное, тоже.
Вскоре совсем стемнело. В костре трещали сосновые шишки и чадила хвоя. Волнами расходилось уютное тепло, и Дину хотелось, чтобы всё сейчас было чуть-чуть по-другому - чтобы они с братом сидели у костра вдвоём, плечом к плечу, и молча смотрели на огонь, как нормальные люди, которые выбрались в лес на ночёвку.
- Сэмми...
- Что ещё?
- Каково это - быть оборотнем?
- Чувак, это немного бестактный вопрос, тебе не кажется? И как-то странно, что ты только сейчас об этом спрашиваешь.
- Ну, ты вроде выглядел нормальным после той ночи...
Несколько минут из-за двери не доносилось ни звука. Дин решил было, что мелкий не на шутку обиделся, и даже собрался извиниться, когда Сэм всё-таки заговорил:
- Сначала и было нормально. Тяжело, конечно, всё это осознавать, но мне сейчас кошмаром больше, кошмаром меньше - без разницы... Но чем ближе полнолуние, тем паршивее. В конце концов начинаешь смотреть на людей только как на дичь, даже если ты сам ещё в человеческом облике. Трудно делать вид, что всё в порядке... И постоянно хочется есть.
- Ага, это я заметил.
- ...И ещё серебро. Если прикоснуться - такое мерзкое ощущение, непонятное, что-то между зудом и ознобом. Будто лежишь в лихорадке и одежда раздражает кожу... Кстати, напрасно ты пули прячешь - я их вряд ли даже в руках удержу, не то что пистолет зарядить... Не знаю, что будет, если порезаться ножом из серебра, но боль, наверное, адская. Так что тоже не вариант.
- Не вариант чего?... Стоп, ты всё ещё об этом думаешь? Об этой своей живительной эвтаназии? Забудь, чувак!
- Нет, слушай, Дин, я тут подумал... Вот мы с тобой - два брата. Один - нечисть, другой - охотник. И по всем законам жанра один из нас должен другого убить.
- Опять завёл свою шарманку... Пошёл бы в задницу тот мудак, который придумал эти дурацкие законы! Я решил, что ты будешь жить долго и счастливо, а раз в месяц мы будем уезжать в какую-нибудь эпическую глушь вроде здешней и пережидать твои критические ночи.
- Ты что, действительно думаешь, что это так просто?
- Вот и объясни, что тут сложного. Тебе виднее.
- А ты, Дин? Ты всю оставшуюся жизнь собираешься вот так под дверью просидеть?
- Ну почему сразу "всю оставшуюся"? Утром ты выйдешь, и мы съездим за пончиками в Брайант.
- Я не о том.
- А если не о том - да, я всю жизнь буду сидеть и ждать под разными дверями, если за ними - ты. И это не обсуждается.
- Постой, это ты сейчас мне в любви признался?
- Да пошёл ты...
Сэм расхохотался, но смех вдруг приобрёл жутковатые раскатистые обертона, захлебнулся, сломался и закончился болезненным воплем. Панически зазвенела цепь.
Дин вскочил как ошпаренный, едва не угодив ногой в костёр. Бросил быстрый взгляд через плечо - ярко-жёлтая в серых пятнах, идеально круглая луна неторопливо поднималась над зубчатым краем леса. Звуки из сарая стали совсем уже нечеловеческими - будто там, внутри, метался насмерть перепуганный дикий зверь.
- Всё в порядке, Сэмми, - быстро заговорил Дин, прижавшись лбом к щербатым доскам. - Это скоро пройдёт. Потерпи немного... Ты не помнишь, ты спал, но в прошлый раз всё закончилось быстро...
Словно в подтверждение, в сарае наступила тишина, сменившаяся низким угрожающим рыком.
- А сейчас - ещё быстрее, - удручённо констатировал Дин и на всякий случай отошёл подальше. На душе у него было препаршиво.

Сэмоборотень добросовестно бесился до рассвета. Дин пригрелся у костра и даже незаметно для себя начал клевать носом, но резкий звон лопнувшей цепи вырвал его из дремоты, и остаток ночи он просидел наготове, навострив уши и до рези в глазах вглядываясь в серые щелястые стены, вздрагивающие от ударов изнутри. Ему казалось, что Сэм и правда способен развалить сарай по досочкам.
К утру всё благополучно стихло.
Дин выждал полчаса для верности, снял замок и осторожно отворил дверь. Сэм, уже в человеческом облике, безмятежно сопел, свернувшись калачиком в гнезде из остатков распотрошенного спальника. В его волосах застряли сосновые иголки и клочья синтетического пуха. Земляной пол вокруг столба был вытоптан дочерна, а сам столб - обмотан цепью в три витка и в щепки изодран когтями.
- Да, неслабо ты повеселился, чувак... - вздохнул Дин, разглядывая обрывок цепи на лодыжке брата. - Придётся придумать что-то понадёжнее.
Выйдя, он затоптал тлеющие угли, перетащил свой спальник в сарай, расстелил поближе к Сэму, улёгся и, поворочавшись с четверть часа на жёстком полу, уснул беспокойным сном.

***

В полшестого пополудни братья сидели в брайантском ресторане "Совиный глаз", пили пиво и ждали, когда им принесут заказанную еду - чизбургер с картошкой и гигантский стейк с кровью. Рестораном это заведение можно было назвать с большой натяжкой - просто тесное грязноватое помещеньице с барной стойкой и парой столиков по углам. Зато во всём городке только здесь странствующих и путешествующих кормили настоящим мясом.
В багажнике Импалы лежала новенькая, без единой царапины, сверкающая стальная цепь - вдвое толще старой. Для обычного оборотня Дин предпочёл бы посеребренную, более надёжную, но для Сэма... Мелкому и так приходилось несладко. Сегодня он был угрюм, раздражителен и зол, отличался повышенной лохматостью и смахивал на разбуженного посреди зимы гризли.
- Вид у тебя какой-то... голодный, - осторожно заметил Дин.
- Поэтому я и заказал пятифунтовый стейк, гений.
- Видел, как у официантки глаза на лоб полезли? Она, наверное, подумала, что у тебя булимия. Или ты готовишься к конкурсу по поеданию стейков.
- Не смешно.
- Да не дёргайся ты так, Сэмми. Период трансформаций у оборотней длится в среднем от двух до пяти ночей, я посмотрел в папином дневнике.
- Это же целая грёбаная вечность...
К ним подошла официантка, поставила на стол тарелки, кивнула на Сэмов стейк, рядом с которым четырёхэтажный чизбургер Дина казался чем-то вроде канапе, и заявила:
- Мы с ребятами на кухне поспорили. Я поставила двадцатку на то, что ты это не осилишь.
Сэм оглянулся: из-за дверей кухни за ним наблюдал парнишка-повар, - смерил взглядом дымящийся, истекающий розовым соком кусок мяса и мрачно изрёк:
- Попрощайся со своими бабками, детка. Я ещё и добавку попрошу.
Девица недоверчиво хмыкнула и отвалила, а Сэм взялся за нож.

К концу второго добавочного стейка за ним исподтишка следили не только официантка и повар, но и все посетители "Совиного глаза" - компания из пяти лесорубов и местный пьяница. Лесорубы тоже втихую заключали пари, а старый алкаш всё пытался рассказать, как он сам в незабвенной молодости участвовал в конкурсе по поеданию хот-догов, но от него только брезгливо отмахивались.
Дин подозревал, что мелкий сорвёт овации, когда опустошит тарелку, но расплачивались и уходили они в гробовой тишине.

***

- Как думаешь, Дин, реально где-нибудь здесь раздобыть свежее бычье сердце?
- Старик, ты меня пугаешь. Ты только что смолотил фунтов пятнадцать плохо прожаренной дохлой коровы. И как в тебя влезло, непонятно...
Сэм скорбно вздохнул и уставился на бесконечный, заросший молодыми соснами просёлок, по которому Импала уже минут сорок тащилась со скоростью престарелой черепахи. Пейзаж не радовал разнообразием - сосны, камни, лишайник и снова сосны. Майские жуки залетали в открытые окна, бились изнутри о крышу и с недоуменным гудением вылетали обратно. Тени становились всё длиннее, сосновые стволы романтично золотились в ранних сумерках. До темноты оставалось часа полтора.
- Можем завтра объехать местные фермы, - предложил Дин примирительным тоном, - поспрашивать, не забивает ли кто скотину. Если тебе так уж нужно чьё-нибудь сердце...
Сэм смерил его тяжёлым взглядом и съязвил:
- "Чьё-нибудь" звучит несколько двусмысленно.
Вдруг он встрепенулся и ткнул пальцем в сторону леса:
- Смотри, Дин, олень!
Это прозвучало так по-детски, что Дин сначала улыбнулся внезапному дежа вю (Импала мчит по захолустному шоссе, папа за рулём, они оба позади играют в солдатиков, и вдруг это "Смотри, Дин!") и лишь потом увидел на опушке золотистого бора пятнистую шкуру и точёные рожки. Юный Бемби, как на картинке.
- Чувак, вот ты сейчас прям как маленький! - засмеялся Дин.
Сэм не ответил. Он смотрел на замершего среди сосен оленя, пока тот не скрылся из виду.

Дину показалось, что мелкий моментально напрягся, едва впереди замаячили ржавый забор лесопилки и жестяная крыша сарая.
- Я не хочу туда, - сказал Сэм, когда Импала остановилась там же, где и накануне - у лежащих на земле ворот. Сказал как отрезал.
- Сэм...
- Что тут непонятного? Я не хочу всю ночь сидеть на цепи, как бешеная псина! Я не животное, Дин!
- Сэмми, успокойся, без паники. Что на тебя нашло, приятель?
- Почему ты всегда решаешь всё за меня? Это была твоя идея - приехать сюда, и с цепью тоже...
- Может, это потому, что кто-то не хотел становиться убийцей?
- А может, тебе просто нравится мной помыкать?
Не ответив, Дин заглушил двигатель, вылез, демонстративно хлопнув дверцей, и направился к багажнику. Сэм догнал его.
- Дин, пожалуйста, не надо!
- Что за внезапный ПМС, принцесса? Ты же не думаешь, что я сейчас проникнусь сентиментальными чувствами и отпущу тебя погулять? - Дин невозмутимо пожал плечами, открыл багажник и протянул руку за свёрнутой в бухту цепью. Но взять её не успел.
Широкая тёплая ладонь брата мягко легла ему на затылок. Он даже удивился поначалу такой девчачьей нежности, но в ту же секунду ладонь стала жёсткой, пальцы крепко обхватили его голову, а остро изогнутая, покрытая дорожной пылью крышка багажника стремительно придвинулась и ударила чуть выше бровей. Боль прокатилась от глаз к вискам и померкла, как померкло и всё вокруг, и что-то твёрдое ударило в левое плечо. "Земля, - догадался Дин, - я лежу на земле". И отключился.

Часть 3
Такую тишину Сэму нечасто доводилось слышать. В траве шуршали мыши, невидимые птицы хлопали крыльями высоко в кронах, пару раз на тропе с внезапностью противопехотных мин вспархивали куропатки, но всё же по сравнению с любым, даже самым замшелым городком лес казался безмолвным, и Сэму это не нравилось. Он никогда особенно не любил походную романтику - всё это единение с природой, костёрно-лагерный быт, рыбалки на закате, тучи комаров и заросли ядовитого плюща. Это была не его стихия, и в лесу он чувствовал себя чужим.
Он не понимал, какой такой внутренний демон подначил его жахнуть брата головой о крышку багажника и удариться в бега. Просто в какой-то момент невыносимо стало сидеть рядом с Дином, слышать ровный стук его сердца и твердить про себя, что нельзя, нельзя, нельзя, пока что-то чужое и очень настойчивое, какая-то древняя вервольфья генетическая память уговаривает, шепчет в уши - можно, почему нет, давай, это же так просто и приятно, и кровь на руках такая тёплая, и сразу полегчает, вот увидишь, всё будет окей, переживёшь и станешь сильнее, человеческие сердца - всё равно что стероиды, а люди - просто упаковка, которую ты выбрасываешь не глядя...
Так соблазнительно. Вся суть - в убийстве. Догнать, сбить с ног, рвануть когтями, окровавленный комок всё ещё хаотично сокращается, когда его держишь в руках...
Он тряхнул головой и углубился в лес. Нужно было уйти подальше, пока не началось. Возможно, даже удастся отыскать того оленёнка или другую подходящую дичь с живым горячим сердцем.
Той же генетической памятью он понимал, что это всё равно не то, что нужно. Это как волка макаронами кормить. Но всё же лучше, чем греметь цепью и грызть доски в сарае, слыша за тонкой стенкой этот проклятый, родной, беспрестанный и недосягаемый стук и исходя злобой и отчаянием.

Он шёл на запад, продираясь через подлесок, пока небо не потемнело до иссиня-фиолетового оттенка. Все тропы давно кончились, он уже ни черта не видел в темноте, устал, слегка озяб и боялся оступиться. Поэтому в конце концов уселся под деревом, в удобной ямке меж корней, и закрыл глаза, чтобы не видеть, как лунный свет скользит по кронам.
В этот раз было больнее, чем вчера, но всё прошло очень быстро. На одну малодушную секунду, когда с хрустом ломались кости и жгло глаза, Сэм пожалел, что ушёл - так страшно было одному и так хотелось, чтобы Дин был рядом, хватал за плечи, вглядывался и задавал этот свой вечный дурацкий вопрос - "Ты в порядке?", или утешительно врал: всё будет хорошо, я с тобой, Сэмми, я здесь...
А потом никакого Сэма не стало.
Оборотень легко вскочил - тело радовалось движению, пело каждой клеточкой, - огляделся и повёл носом. Он прекрасно видел в лунном свете, а запахи читал, как утреннюю газету, и не особо напрягался неразрешимыми моральными дилеммами. Он был всемогущ - быстрее Супермена, сильнее Халка и безжалостнее судебного пристава. Ему с трудом вспоминалось и казалось странным, что раньше он был кем-то другим.
Из симфонии запахов он выбрал один - слабый, но многообещающий, - и вскоре понял, что он на верном пути.

***

"Чудненько. Просто супер, - думал Дин, с отвращением разглядывая в боковом зеркале Импалы расшибленный лоб. - Синяк будет во всю рожу. А может, и шрам останется... Молодец Сэмми, приложил так приложил. По-братски, от души. Ну а что? Надоело спорить с Дином - врежь Дину по морде, брось посреди нигде да иди себе по своим делам - авось не подохнет. Главное, не забудь потом сказать, что врезал из лучших побуждений... Поймаю - убью мерзавца!"
Он отыскал под сиденьем пластиковую бутылку с водой для мытья рук и, ругаясь чёрными словами, принялся сдирать с бровей и ресниц корочки запекшейся крови.

В отключке он провалялся не так уж долго, но за это время Сэм успел дать дёру в неизвестном направлении, и искать его в сгущающихся сумерках в незнакомом лесу представлялось делом наивным и небезопасным. Оставалось надеяться, что мелкий и сам не заблудится, не попадёт в зубы местному зверью, не свалится в ручей с обрыва, не угодит в браконьерский капкан, не наткнётся на какую-нибудь глухую ферму, хозяин которой, как всякий уважающий себя отшельник, держит в шкафу охотничий карабин, и не закусит парочкой заблудившихся туристов... Пожалуй, слишком много поводов для беспокойства.
И чертовски много кровищи. "Энимал плэнет" говорит, что акулы чуют каплю крови на расстоянии до трёх миль. Интересно, как с этим вопросом у оборотней?...
Потом ему пришло в голову, что ещё не стемнело толком, луна ещё не взошла и Сэм, конечно, всё ещё Сэм. Кое-как отмывшись, он завёл машину, развернулся и медленно поехал по просёлку в обратную сторону, истошно сигналя, время от времени останавливаясь и во весь голос крича: "Сэ-э-эм! Сэмми! Вернись, чёртов придурок!", распугивая белок и приводя в неистовство растревоженных соек.
Но лес безнадёжно молчал, и никто не выходил на зов.

***

К тому времени, как он добрался до трассы, луна сияла вовсю. За пределами зыбкого света от фар дорога таяла в неверном мраке. Звать было уже некого, и Дин теперь просто по наитию катил по пустому шоссе, ни на что не надеясь.
Вскоре впереди замаячили два размытых ярких круга - фары встречной машины, кособоко застывшей на жёлтой линии, - и два силуэта на фоне. В одном Дин опознал брата - этот могучий разворот плеч и падающую на нос чёлку он узнал бы из миллиона. Сэмоборотень нависал над скорчившимся на дороге человеком, держа его за глотку и занося когтистую лапу для удара, а человек закрывался руками и сипло вопил:
- Серебро, Энни! Это же оборотень! Тащи чёртово серебро!
- Да знаю я! Сейчас! - страдальчески отозвался голосок из темноты.
Возле дряхлого пикапа мельтешил ещё один силуэт - щуплая девчушка лет четырнадцати. В дрожащих руках она держала револьвер с откинутым барабаном, безуспешно пытаясь запихнуть патрон в гнездо.
- Вот дерьмо, - с досадой сказал Дин. - Не хватало нам ещё коллег по цеху...

Застигнутый и ослеплённый двойным светом, Сэм вскинул голову и глухо зарычал. Добыча была такой близкой, такой волнующе доступной, охота явно удалась, но посторонние портили всё веселье. Насчёт девчонки он не беспокоился, даже намеревался употребить её сердечко на закуску после папашиного, но эта зловещая чёрная тачка, внезапно вынырнувшая из темноты, была так некстати, и парень, который из неё вышел, тоже был некстати - из-за них Сэм чувствовал смутное беспокойство, какой-то раздражающий дефект памяти, воображаемый камешек в умственном башмаке... К тому же, что немаловажно, толстяк вопил что-то про серебро. Дело отчётливо пахло керосином.
Он заколебался, переводя взгляд с толстяка на парня, и толстяк не преминул этим замешательством воспользоваться - дотянулся до ножа на поясе и со всей дури полоснул удерживающую его руку чуть ниже локтя. Лезвие со скрипом прошло по кости, хлынула кровь. От неожиданности Сэм разжал пальцы, уронил обидчика на асфальт, возмущённо всхрапнул и, развернувшись, канул во тьму.
- Энни! Стреляй же! - азартно заорал толстяк, целый, невредимый и даже заметно повеселевший.
Энни наконец-то сумела втолкнуть патрон в гнездо. Выстрелила и, разумеется, промазала.

При виде ножа Дин на мгновение похолодел. Потом, когда ситуация разрешилась, вздохнул с неясным облегчением, проводил взглядом благополучно улепётывающего Сэма и подошёл к толстяку, который всё ещё сидел на дороге, препираясь с девчонкой.
При ближайшем рассмотрении этот рыхлый, лысоватый, взбудораженный мужик оказался ему очень даже знаком. Это был Стиви Добсон, широко известный в узких охотничьих кругах любитель поистреблять мелкую индейскую шушеру наподобие маннегиши и манабозо и, по всеобщему мнению, человек в охотничьем деле случайный и даже вредный. Ходили - и подтверждались - слухи, что нет у него за душой никаких сверхъестественных трагедий и охотится он исключительно из спортивного интереса, да ещё и своих детей старается приобщить. Дину приходилось случайно пересекаться с ним года полтора назад, в Монтане, где они с отцом выслеживали злобного призрака, и там Стиви успел серьёзно поцапаться с Джоном по поводу, оставшемуся для Дина тайной. Джон вышел из того спора победителем, и с тех пор Стиви его подобострастно, с заискиванием уважал. Он был глуповат, многословен, неряшлив и потрясающе бестактен - в общем, обладал полным набором отвратительных панибратских привычек.

- А я тебя знаю! - воскликнул Стиви, когда Дин протянул ему руку, помогая подняться. - Ты сын Джонни Винчестера, да? Я тебя запомнил, ты способный пацан... Надо же, в такой глуши - и встретились, а мы вообще-то из Милуоки едем с дочуркой, это моя младшенькая, Энни, познакомься, а старшие наотрез отказались ехать - говорят, занятия нельзя пропускать, но я думаю, что врут, засранцы, оборотень-то по-любому важнее какой-нибудь там цитологии и генетики, как думаешь?... Напомни-ка, сынок, как там тебя звать?
- Дин.
- Ах да... Так мы, Дин, из Милуоки едем... вернее, даже не из Милуоки, а рядом, городок такой, ты его не знаешь, наверное. Откровенно говоря, дерьмовый городишко - кормят плохо, а в мотеле тараканы размером с кошку, наглые, как подзаборная шпана... Там вроде наклёвывалось дельце - кто-то местному браконьеру глотку порвал и пузо когтями раскурочил, ливер наружу и всё такое, мы сначала думали - оборотень, но потом оказалось, что обычная паршивая росомаха - сердечко у мужика на месте и следы от когтей не те, даже не понимаю, почему местные сразу не допетрили. Вот такие дела, едем домой ни с чем, Энни ворчит что-то про уроки и экзамены, но я-то как задницей чуял, что не всё потеряно, будет ещё у нас охота! Ну и вот - едем себе, никому не мешаем, и вдруг - вылетает на дорогу олень... Или не олень, но какая-то похожая тварь, большая такая, тёмная... нет, наверное, всё-таки олень, оно было с рогами... хотя я толком рассмотреть не успел и затормозить тоже не успел, но он, слава богу, мимо проскочил - и в лес, а за ним - ещё одна тварь, и вот эту-то я догнал... Ну, то есть сбил, проще говоря, я ж вовсе и не собирался за ним гоняться... А потом смотрю - на тебе, это ж человек! Лежит, не шевелится, вроде как помер. Ну, думаю, всё, хана мне, законопатят в казённый дом, дети сиротами останутся. Хотя он сам виноват - нечего было среди ночи за оленями по трассе гоняться...
Дин вдруг почувствовал, что смертельно устал.
Несостоявшаяся сиротка Энни стояла, привалившись к крылу пикапа, позёвывала и от скуки крутила в руках разряженный револьвер. У неё были острые, легко краснеющие ушки, сопливый нос, хвостик на затылке и торчащие над ремнём мослы, а глаза были светлые, унылые и слегка навыкате, как у отца.

Стиви, размахивая руками, взахлёб рассказывал, как сбитый парень неожиданно воскрес и вцепился ему в глотку - "...а дальше ты всё видел, Дэн, это же оборотень был, нам в забегаловке, где вчера обедали, местный алкаш рассказывал, что заходил странный парень, умял целую тонну сырого мяса, я тогда сразу подумал, что это оборотень - у них в полнолуние самый жор, они так пытаются голод приглушить, - и оказался прав (а когда это я был не прав?), и если бы не эта криворукая девка, было бы на свете одной тварью меньше, и туда им и дорога скатертью, правда же, Дон, всё равно это не жизнь - сердца у людей жрать, мы им даже одолжение делаем, что убиваем, это же милосердие для монстров, а мы вроде как их спасители и хорошее дело делаем..."
Заткнувшись, он преданно посмотрел Дину в глаза, словно псина, которая принесла палку и ждёт, что хозяин её погладит. Но Дин молчал и рассеянно тёр пальцем рану на лбу, размазывая выступившую кровь. Он со стыдом вспомнил, что и этому идиоту тоже звонил, когда Сэма укусили, когда он совсем отчаялся и добрался до последней страницы последней книги, последней ссылки в поисковике и последнего номера в памяти своего телефона и когда даже Бобби сказал, что сделать ничего нельзя.

- А что же мы стоим? - спохватился Стиви, так и не дождавшись одобрения. - Оборотень-то, наверно, недалеко ушёл, ещё нагоним!
- Стоп, - сказал Дин. - Оборотня я беру на себя. Я... я как раз его выслеживал. Сам разберусь, спасибо.
- Я так и думал, что это он тебя разукрасил, - авторитетно заявил Стиви. - Один не осилишь. Видал, какой он здоровый? Хоть и сопляк ещё, совсем как ты... Энни, чего стоишь? Заряжай револьвер, тупая ты курица!
- Я не один, - поспешно сказал Дин. - Я... мы тут с отцом. Он сторожит у логова, а я катаюсь по окрестностям. Всё под контролем.
Стиви сразу скис и сдулся. Недоверчиво нахмурился, почесал глянцевую плешь:
- Джон здесь? А я его вчера в Милуоки видел...
- А он короткие дороги знает. Я ему позвонил, он гнал целый день и приехал. - Дин изобразил лицом уверенное простодушие, граничащее с дебильностью. При мысли, что будет, если Стиви с дочкой кинутся в лес за Сэмом, его обдало холодом - будто кто-то погладил по загривку ледяной лапой.
Впрочем, Стиви, кажется, клюнул на легенду и предпочёл лишний раз с Джоном не встречаться. Он похмыкал, покрутился на дороге, старательно указывая Дину на невидимые следы - якобы оборотневы, - пообещал всяческую моральную поддержку ("Ты, типа, это... звони, если что"), матерно рявкнул на отлучившуюся к обочине дочку и забрался в пикап. Беда миновала.
- Как тебе охота? - спросил Дин у Энни, которая неторопливо дефилировала к машине, подтягивая джинсы на ходу.
Та смерила его тоскливым взглядом и сплюнула на асфальт.
- Полный отстой.

***

Они уехали, а Дин отогнал Импалу на обочину, выключил двигатель, сполз пониже на сидении и, откинув голову на спинку, стал смотреть в небо. Луна висела в самой серёдке лобового окна и казалась слегка ущербной, мутноватой с одного края.
Хорошо, подумал Дин, кажется, полнолуние на исходе. Наверное, это последняя ночь, а потом - передышка на целый месяц.
Он знал, что Сэм кружит поблизости, не решаясь напасть - стреляный уже воробей, - но и уйти не решаясь, смотрит из леса звериными голодными глазами. Никаких семейных сантиментов, нечисть вообще избавлена от лишних душевных метаний, просто Дин - единственная на всю округу потенциальная добыча. Добыча, правда, вооружённая, но откуда оборотню знать, что Дин не выстрелит, даже если он вытащит его из машины и примется потрошить заживо?
- Давай, Сэмми, гоняйся дальше за оленями, раз уж тебе приспичило. Только не суйся на дорогу - мало ли придурков по ней ездит... Ну, это ты уже понял, да? Не забывай, что в мире есть охотники, кроме нас... Отец ещё вчера был в Милуоки... Почему бы и нам не сгонять в Милуоки, Сэм? Это же совсем близко. Мы за весь прошлый год не были так близко... Правда, я не знаю, как мы ему скажем про... в общем, про тебя. Думаешь, он поможет? А что, если скажет как все остальные: пулю в сердце - и все дела?... Благодетели... Как думаешь, стоит рискнуть? Что, если у него найдётся не милосердие, а спасение?
Ему хотелось думать, что Сэм слышит из леса его болтовню. И понимает хоть что-то.
Поразмыслив, он достал телефон и набрал номер отца. Наткнулся на надоевший автоответчик: "Позвоните моему сыну Дину, он поможет..."
А кому, чёрт возьми, должен звонить сам Дин?

В четверть шестого Сэм вернулся - взъерошенный, грязный, озлобленный и оборванный, в заскорузлой от крови рубашке, но уже человек. Ни слова не говоря, сел на своё привычное место и уставился прямо перед собой. Дин завёл машину и вырулил на шоссе - тоже без единого слова.
Сэмми, хотелось сказать ему, ты чёртов идиот, ты разбил мне башку и чуть не нарвался на пулю. И я бы тебе всыпал по полной - но не за первое, а за второе. Ты чуть не погиб по-тупому только потому, что вдруг решил, будто сам можешь справиться с собой. Теперь-то тебе всё понятно, мелкий? Может, потому и молчишь, что стало понятно?... А ещё ты чуть не убил человека. Не самого, конечно, приятного человека, но всё-таки... Да ещё и на глазах у его дочки. Ты ступил на тонкий лёд, Сэмми, но у нас ещё есть шанс разрулить эту ситуёвину, если мы будем действовать вместе...
Дин, хотелось сказать Сэму, я не собираюсь извиняться за твою разбитую башку. Я мало что помню, я весь в крови, но, кажется, этой ночью я никого не убил. Если бы убил, сейчас мне было бы не так хреново, и я мог бы спокойно протянуть рядом с тобой целый месяц, не мечтая каждую секунду вырвать тебе сердце. Но ты же такой придурок, что скорее сам его вырежешь и отдашь, чем позволишь мне укокошить какого-нибудь постороннего, никому не нужного тупого ублюдка, который только и умеет, что жрать, спать и размножаться, и по которому даже плакать никто не станет. Если ты и дальше намерен исповедовать эту гуманистическую херню, то лучше было сразу пустить мне пулю в лоб, потому что я так больше не могу...
- Куда мы едем? - спросил он вслух. Голос оказался хриплый, сорванный.
- Во-первых, на заправку, - ответил Дин. - Я весь бензин сжёг, пока мотался за тобой. Как тебя угораздило забраться так далеко от лесопилки?
- А во-вторых?
- Во-вторых, отца видели вчера в Милуоки, поэтому мы едем туда.
- Откуда ты знаешь? Дозвонился до кого-то?
- Ты совсем ничего не помнишь?
Сэм честно постарался вспомнить: блуждания по сумеречному лесу, боль, страх, отчаяние, потом - острый запах оленьей шкуры, ветки хлещут по бокам, когда несёшься через подлесок, и хочется визжать, улюлюкать, вопить что-нибудь воинственное от ревущего в крови адреналина, потом - ослепительный свет, удар, животная ярость... Он отрицательно мотнул головой.
- Ну и хорошо, - вздохнул Дин с непонятным облегчением. - Я, пока тебя искал, встретил одного... эм... знакомого. Он сказал, что видел папу. Надо бы проверить.
Сэм задумался на минуту.
- А я?
- Что ты?
- Дин, мы едем в город с населением в полмиллиона человек. Понимаешь намёк?
Дин стиснул зубы, пальцы на руле Импалы и, наверное, собственное сердце, но тут же спохватился и сделал приличествующий ситуации обнадёживающе-самоуверенный вид.
- Ну, полнолуние вообще-то заканчивается. Может, ты больше и не превратишься... А если и да - мы же не полезем в самую толпу. Скромно приютимся где-нибудь на отшибе. Может, найдём какой-нибудь заброшенный дом или склад...
Сэм выразительно хмыкнул.
- Я просто хочу найти отца, - честно сказал Дин. - Он может знать, как тебя вылечить.
- Дин...
- Мы можем и не говорить, что оборотень, которого мы хотим вылечить, это ты. Можем просто сразу уехать, если окажется, что он не знает. Но если есть вероятность...
- Дин, есть вероятность, что мы его найдём и я прикончу вас обоих. И ещё кучу народа вдобавок.
На мгновение Дину почудилось, что мелкий не так уж и против подобного исхода. Что за чушь, это же Сэмми, мелкий Сэмми, который в тринадцать лет рыдал, когда смотрел "Титаник", который вечно подбирал бездомных котят и просил папу хотя бы довезти их до ближайшего приюта, раз уж нельзя оставить себе...
- Ничего страшного, - ответил он самым фальшиво-беспечным тоном, какой только смог изобразить, - на всякий случай - цепь всё ещё в багажнике.

Часть 4 Окраины Милуоки им категорически не понравились. Сплошные трущобы и свалки, полынь и чертополох, полуразрушенные дома, остовы машин, ржавеющие в придорожном бурьяне, и обелиски небоскрёбов, белеющие в дымчатой перспективе.
Возможно, просто стоило въехать в город с другой, более презентабельной стороны. Но Дин давно привык выбирать не ту сторону.
Пока Сэм приводил себя в порядок в туалете на заправке, он сидел в машине и смотрел на очередной унылый пустырь, заваленный обломками бетонных конструкций и ощеренный арматурой. Здесь, видимо, недавно что-то снесли, а мусор так и не вывезли, и теперь по руинам, не обращая внимания на накрапывающий дождь, с визгом и гиканьем носились чумазые дети, вооружённые бластерами, - играли то ли в колонизацию Марса, то ли в полевую версию "Фоллаута". Неподалёку стоял ободранный трейлер, давно одомашненный и неподвижный, вросший в землю. В кресле под навесом похрапывало бесчувственное тело, равно безразличное и к детским визгам, и к капающей с навеса мороси.
Дин поймал себя на том, что сейчас тоже не прочь нажраться до бесчувствия. Чтобы серый мокрый мир кружился вокруг, чтобы можно было распластаться на скрипучем виниле Импалиного сидения и ни о чём не думать. А Сэм пусть сидит где-нибудь рядом и нудит своим фирменным нравоучительным тоном - опять, мол, насвинячился, нашёл время, у нас же дело, у нас же папа, у нас то да сё, зануда, как будто сам не нажирался никогда... Да, пожалуй, было бы идеально.
"Когда всё закончится, надо будет устроить оргию с текилой и сеньоритами", - решил Дин, хотя понятия не имел, что именно должно закончиться и каким образом, и закончится ли вообще, и не станет ли потом ещё хуже, чем сейчас. Он устал об этом думать.

Тем временем дети бросили игру и принялись тормошить тело под навесом, чего-то шумно требуя, а один парнишка взобрался на обломок бетонной балки, прицелился в Дина через игрушечный оптический прицел и, сложив губы в беззвучное "бах!", дёрнулся, изображая отдачу. Довольно убедительно - Дин даже лениво поаплодировал. А потом показал пацану средний палец. Тот, нисколько не оскорбившись, ответил тем же. Дин сделал страшные глаза. Пацан расхохотался и выдал целую автоматную очередь, больше похожую на эпилептический припадок. Дин зажмурился и откинул голову - мол, всё, я убит...
- Очаровательная пантомима, - произнёс Сэм тем самым занудливым тоном. Дин открыл глаза и выпрямился. Умытый и причёсанный младший стоял возле Импалы, согнувшись в три погибели, и заглядывал в окно со своей стороны. Выражение лица имел кислое. - Детский сад... - добавил он с отвращением, потом сложился ещё в три погибели, нырнул в машину, привычно стукнувшись коленями о бардачок, и протянул Дину бумажный пакет, от которого исходил умопомрачительный аромат пережаренной картошки, копчёного мяса и лука. - Вот. Ты, наверное, голодный.
Дин сунул нос в пакет и удовлетворённо мурлыкнул.
- Ещё бы! Обливаюсь слезами благодарности. А ты?
- Ты же знаешь - я всегда голодный.
- И пафосный.
- Мне можно. Заткнись и лопай свой холестерин.
- Сучка.
- Придурок. И будущая жертва коронарного атеросклероза.
- Ты, когда в колледж поступал, факультетом не ошибся? - подозрительно осведомился Дин и, не получив ответа, устремился к заветному холестерину.
Сэм страдальчески вздохнул.
- Я купил ещё кое-что.
- М?
- Местную газету. И, кажется, понял, на кого отец охотился.
- М! М?
- Смотри.
Причудливо изогнувшись, Сэм вытащил из заднего кармана сложенную газету, повозился минуты две, разворачивая и снова складывая - Дин успел расправиться с картошкой и взялся за хот-дог, - и сунул ему страницу с нужной статьёй.

"Убийство активистки местной церкви: трагическая случайность или сатанинский культ?" - риторически вопрошал заголовок. С зернистого снимка смотрела благообразная пожилая леди. Миссис Н. служила регентшей церковного хора, вела уроки в воскресной школе и вообще вкалывала во славу божию, не щадя живота, до тех пор, пока прекрасной майской ночью её соседка не услышала крики и не вызвала копов, которые, прибыв, обнаружили старушку в подвале, пришпиленную к полу осиновым колом. Стены подвала были покрыты оккультными символами, кругом валялись птичьи кости и огарки свечей, по углам белела соль, а в воздухе пахло ладаном. Автор статьи осмеливался предположить, что убийство могло быть связано с недавними исчезновениями детей, поскольку милейшая миссис участвовала в организации поисков. Но, возможно, это просто сатанисты, увечившие скот на окрестных фермах, решили перейти к человеческим жертвам. В любом случае, мы будем вечно помнить миссис Н., её заботу о ближних, любовь к детям и пряники на Рождество...
- И? - поинтересовался Дин, бегло пробежав глазами текст. - Кто завалил старушенцию?
- Папа, - послушно ответил Сэм.
Едва не подавившись, Дин замер, снова покосился на фото, проглотил недожёванный кусок хот-дога и нахмурился.
- Почему вдруг папа?
- А ты на фотку глянь. У бабки на шее ведьмовской амулет. Для непосвящённых выглядит как вычурный старинный крест, но если присмотреться... Подозреваю, что это она сначала кромсала несчастных коров, а потом переключилась на детишек - и вот тут-то папа её и прищучил. А дальше - ночь, подвал, допрос с пристрастием по-винчестерски и осиновый кол на закуску.
- Гм... Не лишено смысла. Одно плохо - если отец прибил ведьму, то наверняка уже смылся из города на всех парах. Мы даже могли встретиться где-то по дороге и разминуться. Чёрт...
Сэм пожал плечами. Он не выглядел сильно расстроенным.
- На самом деле, мог и не смыться. Ведьма была не одна. - Он снова зашуршал газетой. На последней странице обнаружилась заметка "срочно в номер", обведённая жирной, похожей на траурную, рамкой. И очередной чёрно-белый снимок. - Ночью ещё один ребёнок пропал. А наша мадам к тому времени уже прохлаждалась в морге.
Дин скомкал пустой пакет, баскетбольным броском швырнул его в урну прямо через окно и посмотрел на часы.
- Тогда задержимся. Половина второго, солнце ещё высоко. Ты поезжай к той соседке, выясни, с кем бабуля дружила по части чёрной магии, а я порыскаю по местным клоповникам. И смотри не покусай никого... Эй, чувак, ну не обижайся, я же пошутил...

***

Бдительная ведьмина соседка оказалась особой сравнительно молодой, лет сорока, на удивление неразговорчивой ("Понятия не имею, с кем эта карга общалась. Я ей сторож, что ли?") и по винчестерским меркам не совсем благонадёжной - на жизнь она зарабатывала гаданием по руке.
- Серьёзно? - изумился Сэм, оглядывая типичную стародевичью гостиную с фарфоровыми вазочками. Никаких хрустальных шаров, загадочных благовоний и чёрных кошек. Провинциальный уют и благолепие. - Простите, но вы похожи скорее на библиотекаршу, чем на гадалку.
Женщина поправила очки в тяжёлой оправе и оскорблённо шмыгнула носом.
- Предпочитаю термин "хиромант", - отрезала она ледяным тоном - и этим ещё больше напомнила ему кого-то из ботанской юности ("Молодой человек, вы до сих пор не вернули "Bestiarium romanum", а на него запись. И страницы загибаете..."). - Так какие ещё ко мне вопросы от прессы?
С журналистской легендой Сэм явно промахнулся - его долго не хотели даже на порог пускать и отвечали неохотно. С федераловской ксивой дело пошло бы веселее.
- Вообще-то, учитывая антураж места преступления, вы первая подозреваемая, - доверительно сообщил он.
- Да, мне уже говорили. Но с какой стати? Я же просто по руке гадаю...
Сэм прищурился. В этой уютной гостиной у него слегка кружилась голова и раздражал настойчивый, далёкий, ритмичный стук - словно в соседней комнате кто-то упражнялся в игре на барабане, завёрнутом в толстый войлок. Он никак не мог понять, откуда идёт этот звук, а спросить у хозяйки было неудобно - она, вроде бы, ничего не слышала. Поэтому, чтобы отвлечься, он спросил другое:
- А мне погадаете?
Гадалка заколебалась, ожидая подвоха, но Сэм понял, что ей самой любопытно, почему от этого милого юноши хочется держаться подальше.
- Ладно. Но деньги вперёд...

Купюры она взяла с такой опаской, будто они были покрыты спорами сибирской язвы, а широкую Сэмову ладонь - так, будто она была заминирована, и долго морщила над ней лоб.
Сэм напряжённо прислушивался: всё-таки в доме не было ни души, кроме них двоих. Показалось?
- Занятная у вас линия жизни, молодой человек. Прерывается, да ещё и не один раз. Впервые такое вижу... Вероятно, вы очень больны и скоро умрёте. - Женщина посмотрела на Сэма поверх очков. Он уловил во взгляде нечто вроде снисходительной жалости, и это слегка взбесило его, хотя он не подал виду. - Но, если верить линии, восстанете из мёртвых. Раньше такой фокус удавался только одному человеку, две тысячи лет назад где-то на Ближнем Востоке, а вы совсем на него не похожи. Не знаю, что и думать по этому поводу...
- А вы профессионал! - сказал Сэм, нехорошо улыбаясь. Теперь, когда она стояла так близко, он вдруг понял, что это за странный звук и как сделать так, чтобы его не стало. - На человека я и правда не похож.
Гадалка выпустила его ладонь и отшатнулась, словно обнаружив, что держит в руках ядовитого паука.
- Шутки у вас... Знаете, вам лучше уйти.
Сэм понял, что где-то в ходе беседы подрастерял своё обаяние - с такой отчаянной злостью она смотрела на него, - но реабилитироваться было уже поздно. Да и надобность в этом отпала. Он достиг той степени мучительного голода, когда становится наплевать на светские манеры, и этот проклятый звук, с которым билось её сердце, становился всё громче и безумнее.
- Убирайтесь, - повторила гадалка дрогнувшим голосом и даже указала на дверь для вящей внушительности.
- В чём дело? Я вас пугаю? - невинно осведомился Сэм, не двигаясь с места.

Он раздвоился. Он спрашивал себя, что происходит и не пора ли это прекратить, вежливо распрощаться, пока все живы, и какого чёрта это происходит с ним, когда на улице белый день и он даже не в звериной шкуре, неужели всё-таки зверь внутри сильнее человека, неужели теперь так будет всегда, и всё-таки стоило покончить с этим сразу, месяц назад, но тогда он был слаб, да и сейчас слаб, потому что иначе его не останавливала бы эта беспомощная мысль - а как же Дин?...
Слабак.
Сопля.
Мелкий трусливый зверёныш.
Иди и убей себя...

Другая, бессловесная, полная жизни и ярости часть его вопила от восторга, предвкушая тепло чужой крови.

И тут, заглушив панический стук сердца, зазвонил мобильник.
- Ты всё ещё там? - спросил Дин. - Как успехи?
Вдох, выдох.
- Никак. Забери меня отсюда.
Сэм увидел, что гадалка, не спуская с него глаз, тянет из буфета ящик со столовым серебром, и предупреждающе поднял руки.
- Не надо, мэм. Я ухожу. Извините. Всё, я ухожу...

***

В этом городе оказалось чертовски много мотелей, гостиниц, пансионов и прочих пристанищ для странников, и к вечеру у Дина шла кругом голова от бесконечных повторений одного и того же сценария - "Здравствуйте, я разыскиваю вот этого человека (тут демонстрируется старая расплывчатая фотка, на которой отец ещё улыбчив и уютно бородат), он у вас не останавливался? А можно ваши записи посмотреть? Не волнуйтесь, я полицейский, вот мой жетон... Извините за беспокойство, до свидания..." И обязательно надо улыбаться, особенно если на ресепшене девчонка, но всё равно на парня со свежим шрамом на лбу смотрят как на психа. И толку - ноль.
Он подобрал Сэма на тихой улочке и развернулся обратно, к трущобным окраинам. Сэм помалкивал и зябко кутался в ветровку. У него тоже не было ни одной хорошей новости.
- Я нашёл нам дом на ночь, - сказал Дин, чтобы хоть что-нибудь сказать. - Перекантуемся, а завтра продолжим. В "Жёлтых страницах" осталось ещё четыре отеля, которые я не проверил.
- "Перекантуемся" - это такой эвфемизм для "посадим тебя на цепь и подождём, пока ты не превратишься в монстра и обратно"?
- Не начинай опять, ладно?
- Да ничего я не начинаю, - пожал плечами Сэм. - Знаешь, я чуть на неё не напал, на свидетельницу. Ты вовремя позвонил...
- Что? - Дин покосился в его сторону. Стоило бы испугаться, но ему уже не хватало сил для эмоций.
- Ну да. Сначала всё нормально было, разговаривали... А потом я услышал её сердце, и меня накрыло. Как с катушек слетел. Даже обрадовался - как удачно, что дома нет никого, никто меня не остановит. А потом собирался выйти на улицу. Пригород, спальный район, уйма беззащитных старушек и домохозяек с детьми. Для оборотня - всё равно что кондитерская... И ты всё ещё собираешься меня лечить?
С минуту Дин молчал, глядя на дорогу. И когда Сэм уже решил, что разговор окончен, он сказал совсем другим, изменившимся тоном:
- Потерпи немного, Сэмми. Полнолуние на исходе.

***

Дом был давно заброшенный, заплесневелый, с просевшей крышей. На полу кое-где темнели лужи от недавнего дождя, а сам пол оброс толстым слоем пушистой пыли. По углам громоздились обломки и осколки, забытый хлам, рухлядь, рвань и дрянь, воняющая крысиным помётом и старыми тряпками. В гостиной, возле замусоренного камина, на кирпичах, подложенных вместо ножек, стоял трухлявый диван. В кухне сохранился колченогий табурет с расстеленной на нём газетой, а на газете - бутылка из-под дешёвого портвейна, наполовину наполненная жёлтыми окурками. Больше никакой мебели в доме не было.
- А получше ничего не нашлось? - скривился Сэм, шаря лучом фонарика по седым паутинным клочьям на каминной полке.
- Ну извини, принцесса, не "Хилтон", - огрызнулся Дин и, брезгливо наморщив нос, сбросил с дивана подушки. Поднялась и осела пыль. Дин разразился приступом кашля.
Сэм почувствовал мимолётный укол совести - из-за него старшему тоже приходится ночевать в этой гнилой лачуге, - но тут же сам на себя разозлился за эту жалостливую мысль. Дин сам виноват. Давно бы отпустил братца или пристрелил, как ему предлагали, и теперь дрых бы спокойно в тепле, в чистой мотельной постели. Но нет, жалеет. Гуманист хренов... Впрочем, даже если бы пристрелил, всё равно бы не дрых. Поступать правильно и спать спокойно - совершенно не в духе Дина Винчестера.
Тем временем Дин поставил на пол переносную лампу, неприязненно огляделся и признался:
- Честно говоря, с дороги и при свете дня оно поприличнее выглядело. Зато от города далеко.
- У нас и похуже бывало.
- Хуже этого - вряд ли. Ну ничего, это только на одну ночь...


продолжение - в комментах